Василий Винный - Записки заключенного

В здание постоянно ходили завхозы переезжающих отрядов, чтобы вместе с милицией окончательно подготовить новый корпус к приезду комиссии по приему и переселению в него счастливчиков. Новое здание не могло всех вместить, и поэтому милиция отбирала людей из разных отрядов по каким-то внутренним соображениям и изначальным договоренностям с зеками.

Несмотря на рассказы завхозов о чудесах, которые они видели в новом корпусе, даже не снившихся на тот момент зекам, очень немногие хотели переезжать. Конечно, и спальни на 24 человека, и стиральные машины, и большая «ленинка» (комната, предназначенная для просмотра телевизора и проведения собраний), и горячая вода в кранах, и даже души – вдохновляли! Но было одно огромное "НО!", омрачавшее радость: во-первых, переезд означал ломку сложившегося быта, что для зека всегда болезненно, а, во-вторых, всем было ясно, что в "новом секторе" администрация будет сильнее "закручивать гайки" по режиму содержания. Переезд показал, что зеки не ошиблись…

За свой срок, побывав в нескольких тюрьмах и зонах, я усвоил одно правило (это мое личное наблюдение, с которым можно не соглашаться): чем лучше отремонтированы помещения, чем красивее быт, тем хуже зекам сидится.

Для заключенных главное, чтобы администрация как можно меньше приставала с глупостями, навязывая свои правила. Поэтому, приезжая в тюрьму с грязными, обшарпанными стенами, темными коридорами и камерами, где более-менее приличные бытовые условия поддерживаются за счет усилий самих зеков, ты понимаешь, что администрация здесь адекватная и к заключенным не лезет, позволяя им нормально жить. Но если же тюрьма светлая, чистая и отремонтированная, это означает одно – милиция здесь полностью контролирует ситуацию не только по хозяйственной части, но и по режиму (режим содержания – свод правил, по которому заставляют жить зеков), и у заключенных практически нет никакой личной свободы.

Происходившие в зоне изменения подтверждали мою правоту: чем дальше заходил ремонт, тем сильнее "закручивали гайки". Причем, это «закручивание» было медленным, безостановочным и малозаметным процессом. Только оглянувшись на пару лет назад, вдруг понимал: "Ого! Поджали-то как!"

За полгода до переезда во всех секторах провели грандиозный обыск с конфискацией. Забирали все, что зеки делали на промзоне для облегчения или украшения жизни: табуретки, разделочные доски, самодельные тумбочки, щиты (сколоченные из нескольких досок, они клались под матрасы, и были нужны особенно тем, кто спал на пружинных нарах, поскольку те сильно прогибались, и спину выкручивало, как от лежания в гамаке), из нард и шахмат забрали самые красивые. Многое тогда забрали. Только из нашего сектора милиция увезла и спалила два грузовика ширпотреба. Два грузовика вещей, которые годами зеки делали на промзоне различными способами, затаскивали в сектор (часто с разрешения администрации) и никак не могли защитить…

Переезд в новое здание сопровождался очередным обыском. Отбиралось все, что не смогли забрать полгода назад: кипятильники, замотанные изолентой, ведра из-под краски, в которых зеки грели воду, чтобы помыться и постирать вещи. Естественно, выкидывалось все запрещенное: ножи, «мурзилки» (самодельные журналы со вклеенными картинками эротического содержания) и просто то, что не нравилось милиционерам. У моего знакомого отрядник выкинул пластиковую крышку для кружки, потому что их было две. На резонные возражения товарища о том, что их пропустили официально и ему нужны именно две, иначе он бы заказал одну, отрядник ответил: "Накроешь журналом!"

Несмотря на обыски, усиление режима и на то, что сразу после приема здания горячую воду отключили, а души спилили, зекам новый корпус понравился. Он был светлым и просторным. В каждой спальне жило по тридцать два человека. После огромных «конюшен» (спален, в которых помещалось по семьдесят человек) старого корпуса, новые, хоть и рассчитанные всего на двадцать посадочных мест, казались дворцами.

Особенно радовали три двухкамерных холодильника и две стиральные машины. Все – фирмы «Атлант». За непозволительную роскошь новое здание сразу же окрестили Рублевкой.

Стиральные машины от беспрерывной эксплуатации месяца через три повезли в ремонт. Потом их еще пару раз возили. В конце концов, зеки начали вручную доливать воду в машинку, поскольку в ней сломался какой-то датчик, и перестали включать отжим. «Атлант» не был рассчитан на такие нагрузки. После освобождения я заходил в фирменный магазин компании – в зону поставили самый дешевый вариант машин. Но даже в таком виде стиральные машины сильно облегчали жизнь!

Холодильники – тоже несомненный плюс. В старом секторе их не было. Продукты хранили в большом деревянном шкафу на улице. Сколоченный зеками, он носил гордое имя холодильника, но «морозил» лишь зимой. Летом продукты могли и подпортиться.

К сожалению, портила впечатление комната для сушки белья (сушилка, как ее называли). Она была небольшой, без окон. Трубы с горячей водой проходили под деревянным полом, доски которого лежали на небольшом расстоянии друг от друга. Судя по замыслу, в сушилке должно было быть очень тепло. Но поскольку горячую воду перекрыли, вещи там не сохли, а прели и оставались все время влажными. Спасали натянутые на улице веревки для белья. Через год-два после заселения сушилку подключили к трубам отопления, и она начала выполнять свои функции хотя бы зимой.

В новом здании перед зеками остро встала проблема… носков. До переезда осужденные сушили свои носки на перекладинах табуреток. В новом секторе это делать запретили, объяснив, что у нас есть прекрасная сушилка. Доводы о том, что сушилка не сушит, а наоборот, и если туда повесить восемьдесят пар носков, то места вообще не останется, милиция не принимала. Ответ был один: "У вас есть сушилка". Естественно, зеки продолжали сушить носки либо на табуретках, либо (те, кто спал на первом ярусе) вешали их под матрасы. Периодически по спальням проходил отрядник с палочкой и пакетом, собирал носки зазевавшихся парней и выкидывал. Парни шли ругаться. Отрядник им отвечал: "У вас есть сушилка".

На самом деле, это серьезная проблема! Мало того, что носки стоят денег, которые в зоне тяжело заработать, их может не быть в «отоварке» (зоновском магазине) и могут не передать родственники. Бывало, что после нескольких подобных рейдов отрядника кто-нибудь из зеков вообще оставался без носков.

Проблема более-менее разрешилась года через два с половиной. Сначала в сушилку провели тепло, а потом там натянули специальные веревки. И практически все зеки начали сушить носки там, где этого требовала администрация. Теперь основной проблемой стали кража носков из сушилки и их долгое висение на веревке.