Алексей Шаманов - Ассистент

Я умер около острова Ольхон на байкальском льду в это же самое время года.

И тогда я встал, стряхнув с себя женщин и усталость.

Распихал по карманам всю свою наличность, как в рублях, так и в долларах.

— Поднимайтесь! — сказал я. — Мы едем на Ольхон. На мою могилу. Немедленно!

Женщины не возражали, но просили несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Я не дал им этого времени.

Я не стал надевать свитер, куртку и шапку. Я вышел на дорогу в джинсах и обнаженный по пояс. Со спиной и грудью, превращенными Любовью в кровавый полусырой бифштекс. Женщины тоже выглядели неплохо.

Завидев нашу компанию, водители прибавляли скорость. Наконец один ненормальный остановился.

— Я — Кохинор! — сказал я, и водитель почему-то нажал на газ.

Впрочем, у него все равно ничего не вышло. Я успел поднять легковушку за задний бампер и держал на весу, покуда девочки лезли в салон.

Я сел на переднее сиденье и дружелюбно улыбнулся водителю:

— Ольхон! Могила! Сотня баксов за каждого сбитого пешехода!

Он часто закивал. Он все понял и повез нас на Ольхон. На могилу…

Дорогой мы пили дорогой коньяк. Или недорогой? Или в придорожной кафешке за грязным столиком? Не помню. Все смешалось в Доме-музее князя Трубецкого… Или Волконского?

Шофер оказался записным мазилой. Или сто долларов ему лишние? Он что, миллионер за рулем подержанной японской иномарки? Как бы то ни было, ни одного пешехода мы не сбили. Все в последний момент уворачивались. Или пешеход пошел увертливый, ловкий с рождения? Черт знает. Да и он знает ли?

Но напоить мы таксиста все ж таки напоили. Да и куда бы он делся, когда такие веселые раскованные девчонки на ходу ему в глотку коньяк заливали?.. А вот насчет остального с девицами ему не обломилось. Хотя я не жадный, мог бы и угостить…

Как приехали, не упомню. Но вышли — аллея заснеженная, а вдоль нее могилки с крестами да со звездами да обелиски благородного камня. Благодать.

— Что это? — спросил я. — Куда ты нас, курва, привез?

— Куда просили, — ответил пьяный таксист, — на могилу Ольхона. Вон же памятник напротив. Читайте!

Я прочел. Точно Ольхон. Только не остров, поэт. Угораздило же псевдоним в честь острова присвоить. Плохой, наверно, поэт. А может, и хороший. Не читал и не тянет.

Пока я обелиск белого мрамора разглядывал, водитель смылся. А мы остались. Девчонки повисли на мне, грелись. Я, как печка раскаленная, и откуда только тепло взялось?

Зашли за памятник, там лавка. И бетоном залито, чисто. Обидно мне стало за поэта Ольхона — никто к нему не ходит, не следит…

— Привет, поэт! — прокричал я в ухо памятнику. — Принимай гостей из Преисподней!

А девочки: ха-ха-ха да хи-хи-хи…

А потом: стоя, лежа, раком и козерогом… Тропиком, словом.

А потом: автор «Кама сутры» отдыхал. Далеко отсюда отдыхал во времени и пространстве.

А потом, помню, я орал на все кладбище что-то про остро заточенный Кохинор, приносящий царственные несчастья. Орал так, что разбудил бы и покойника. Но не разбудил ни одного. К счастью.

Телефон звонил долго-долго. Я услышал, но подумал сперва, что это в голове у меня так настырно звенит. Через минуту догадался про телефон, но не повел ухом. Остальными членами тела — тоже. Они все до одного ныли в унисон: мол, больно, Андрей! Ах, как нам больно и грустно, и некому морду набить в минуту душевной невзгоды…

Я им сочувствовал. Себе совокупному — тем паче. Не хотелось открывать глаза, двигаться… ничего вообще не хотелось. Апатия. Или… Я вдруг испугался, потому что вспомнил, что я — Кохинор, приносящий несчастья, и, следовательно, в лучшем случае лежу сейчас на могиле поэта Ольхона, в худшем — в собственной. Потому что, где умер, там и могила…

Надо бы мне открыть глаза да развеять сомнения, посмотреть, в конце концов, где я нахожусь. Так нет, с мазохистским каким-то удовольствием я начал вспоминать, что древние жители Ближнего Востока бросали своих мертвецов в пустыню на съедение диким зверям, монголы и буряты — в степь, эскимосы — в тундру… Про тундру, если честно, я выдумал, каюсь. А про пустыню и степь слышал или читал. Теперь уже и не помню, от кого и где… У русских мертвецы сами о себе заботятся. Предварительно нажравшись в говно, они добираются своим ходом до кладбища и там умирают вторично. Очень удобно, вдобавок родственникам не надо тратиться на похоронный обряд…

Я совершенно явственно представил себя лежащим в сугробе меж могил. На левой — безвкусный монумент с пятиконечной звездой, на правой — православный восьмиконечный крест. На мне — американские джинсы китайского производства. На обнаженных груди и спине — следы когтей, оставленные любовью…

Чушь в голову лезла. Надо выяснить наконец, где я и какой я? Покойный или живой? Если живой, срочно подниматься и бежать на съемки конюшни и гостиницы. Если мертвый, проникнуться и, отрешившись от суеты, думать о вечном…

Телефон зазвонил снова. Теперь уже другой, мобильный.

Если я живой, то это точно Гриша Сергеев меня потерял. А если мертвец, то понятия не имею, что в загробном мире сей звон означает. Может, заупокойный колокольный звон таким образом метаморфируется?.. Ладно.

Я дал самому себе страшную клятву, что, если окажусь живым, брошу пить, а если мертвым жить, после чего открыл глаза. И вздохнул с облегчением. Я дома. На диване. Слава богу! Перекрестился неумело. Сел. Голова кружилась, и подташнивало в меру выпитого накануне, то есть довольно интенсивно. Осмотрелся. Особого беспорядка не наблюдалось, наблюдался обычный для моей квартиры беспорядок.

Спал я в куртке, шапке и ботинках. Одеяла, подушки и постельного белья на диване не обнаружилось. Это нормально. Прошлой ночью, как всегда, мы с диваном адекватно друг другу соответствовали. Он одет, я раздет, и наоборот…

Существует одно золотое русское правило: утром, встав с постели, первым делом, не откладывая, сними ботинки, потом испей ледяной водицы из-под крана, и уже только после этих обязательных действий идут необязательные — чистка зубов, умывание и т. д.

Не в моих правилах нарушать без веской причины заповеди мудрых предков. Разувшись, прошел на кухню, пустил воду. Пока она протекала, думал, что Иркутск — единственный на земле относительно крупный город, в котором пить водопроводную воду не только возможно без вреда для организма, но даже вкусно. Исток реки Ангары меньше чем в сотне километров, так что из крана льется чистейшая в мире дистиллированная вода Байкала. И будет течь до тех пор, пока мы не засрем священное море окончательно. Ждать не слишком долго. Это мы умеем. Подумаешь, одна пятая часть всей пресной воды планеты… Насрать!

Выйдя из ванной комнаты, посмотрел свой сотовый. За время моего отсутствия в реальном мире, то есть со вчерашнего вечера, мне успели позвонить три человека: Жоан Каро, Анна Ананьева и Григорий Сергеев. Женщины вчера, последняя — дважды. А сегодня утром… Я посмотрел на свое запястье — на циферблате светилась восьмерка с нулями. В девять начало съемок. Успею…