Владислав Занадворов - Медная гора

— Да погоди ты… спа-ать! Может, динамит подмок, подсушить надо, а он — спать!

Когда совсем рассвело, все отправились на вершину Шайтан-горы. Буров и Хромых, поднявшиеся выше остальных, затаив дыхание, следили за скудными движениями Угрюмого. А он, не обращая внимания на товарищей, спокойно закладывал под скалу патроны динамита, смазывал мылом бикфордовы шнуры и острым ножом обрезал их кончики.

Угрюмый выпрямился — и троекратное «берегись!» поколебало воздух.

Стоявшие в отдалении увидели, как струйка сизого дыма стала извиваться вдоль скалы. Вскоре показался и сам Угрюмый. Он шел обычным крупным шагом, не оглядываясь назад, как будто за его спиной не грозила ежесекундно взлететь на воздух скала и обдать вершину горы яростным ливнем каменных осколков. Угрюмый не спеша присоединился к остальным и, улыбнувшись в усы, проговорил:

— Через пятнадцать секунд шарахнет. Давай уходить.

— Чему радуешься? — взглянул на него Буров.

— Весело!

— Нашел время веселиться… Кто из нас думал, что на такое дело взрывчатку тратить придется?

— Ничего! Зато Андрей наверняка услышит. Я динамита не пожалел.

Над вершиной взлетели густые клубы газов, разрыхленной земли, каменной пыли. Отдельные камни, словно ракеты, взвились в небо. Оглушительный грохот потряс гору. Деревья закачались.

Пегий лось, склонив широкие ветвистые рога, пил из ручья студеную воду. Но мохнатая губа вдруг часто-часто задрожала, а маленькие уши сторожко зашевелились. Сохатый вскинул гордую голову и, разбрасывая копытами гальку, поскакал вдоль ручья.

Черная матерая выдра, волоча по песку тяжелый хвост, выползла из речки и притаилась на берегу. Но неожиданно, описав в воздухе крутую дугу, бухнулась в воду.

Орел-белохвост, взмахнув метровыми крыльями, сорвался с высокой скалы и, словно камень, потонул в тумане.

Корнев еще не успел отойти от ночлега, как мощный гул прокатился по лесу и затих где-то вдали. Все стояли притихшие, изумленные, не доверяя своим ушам. Но вслед за первым раздались еще два взрыва — тяжелых, призывных, отчетливых.

Даже Рубцов приподнялся на дрожащих локтях, вытянул шею, прислушался и снова бессильно откинулся на траву.

Корнев и Бедокур неуклюже обнялись и по-русски — щека в щеку — расцеловались на глазах всего отряда.

Все понемногу пришли в себя. Бедокур и Васильич подняли на плечи самодельные носилки с Рубцовым.

Корнев вынул компас и взял направление на взрывы.

— Будет головомойка Угрюмому, — недовольно проворчал он. — Нужно было вдвое меньше динамита заложить.

Вытянувшись цепочкой, отряд двинулся вперед.

Корнев медленно прохаживается по лагерю. Он любовно гладит рукой туго натянутые полотнища палаток и тихо улыбается. Только позавчера его отряд встретился с Буровым у Шайтан-горы, а вчера все вместе они пришли сюда — в свой постоянный лагерь, в походный полотняный городок.

Ветер шевелит волосы Корнева, обнажает серебристую прядь, но Андрей Михайлович забывает прикрыть ее крылом черных волос. Направо дымится сложенная из грубого камня самодельная печь. Теплый запах свежеиспеченного хлеба щекочет ноздри Корнева. Немного поодаль рабочие калят в жарком костре угловатые камни, складывают их в кучу и натягивают палатку. Они плещут на камни холодную воду. Камни потрескивают, и густой душный пар распирает палатку. Баня готова. До Корнева доносятся возбужденные голоса, шипение горячего пара и удары березовых веников по мокрым телам.

Рабочие чинят одежду, стирают белье, играют в городки на только что расчищенной площадке. Некоторые просто уходят подальше от лагеря, выбирают тенистую уютную лужайку и часами лежат на траве, любуясь солнцем, облаками, летним ласковым днем.

Вчера, сразу же после прихода, рабочие устроили собрание. Они требовали увольнения Галкина.

— У самого поджилки затряслись, так и нас хотел с толку сбить, — больше всех негодовал Бедокур.

— Ну и пусть убирается к лешему, — поддержал Васильич.

Корнев не возражал. Пусть уйдут все, кто слаб духом. Так лучше. Сейчас начинается самое тяжелое время, и чем сплоченнее будет экспедиция, тем успешнее пойдет работа.

К Корневу подходит проводник.

— Ты шибко занят, Андрей Михайлыч?

— В чем дело?

— Ежели шибко, я погожу, а то поговорить надо.

— Ну, идем в палатку.

Зверев садится рядом с Корневым и молчит, как бы не решаясь начать разговор.

— Ты что же, поговорить пришел, а сам воды в рот набрал. Выкладывай что есть.

Старик хмурится. Он жует губами и неохотно говорит:

— Галкин-то Федька нынче уходит… Односельчане мы с ним… Отпустил бы ты уж и меня…

— Что ты, старик! В такое горячее время нас бросать… Белены, что ли, объелся?!

— Пойми ты, Андрей Михайлыч, изробился я. Едва хожу… — монотонно, словно дождевые капли с водостока, роняет слова проводник. Вдруг, переменившись в лице, он вскакивает на ноги. Маленькие глаза бегают из стороны в сторону, нижняя челюсть дрожит, выпячивая острый подбородок, а голос ломается на высоких нотах:

— Думаешь, легко старику? Все пальцами показывают, про озеро Амнеш вспоминают… Ты вот ладно — по тайге много хаживал, понимаешь, что всякое бывает. А другие-то, небось, говорят — завел нас старик да и бросил. А Медная гора все-таки там.

— Гора-то, может, и там, да руды на ней нет, — осторожно вставляет Корнев.

— Как нет? Значит, и ты думаешь — старик обманул? Так выходит?

— Что ты зарядил — обманул да обманул, — смеется Корнев. — Да и для чего тебе обманывать, скажи на милость?

— Ну то-то же, — успокаивается Зверев и достает из кармана небольшой камень: — Вот посмотри, когда тебя искал, около ручья нашел, что у Шайтан-горы бежит.

Корнев осматривает камень, сдувает с него пыль и протягивает только что вошедшему в палатку Бурову:

— Взгляните, Евгений Сергеевич, все та же скарновая порода… Валуны, конечно? — оборачивается он к старику.

— Валуны не валуны — кто их разберет… камни лежат, ну я и отколол кусок… А на Медной горе такая же порода. Я уж знаю.

В течение нескольких минут Буров внимательно рассматривает образец. Потом он вынимает из вьючного ящика куски скарновой породы, найденные им в первом маршруте, и сверяет их с находкой Зверева. Сразу бросается в глаза полное тождество образцов.

— Ну, Евгений Сергеевич, что скажешь? — Корнев берет камень из рук Бурова и ждет ответа.

Буров задумывается. Он знает, что сейчас начнется все тот же бесконечный разговор, который повторяется по три, по четыре раза в день. Каким образом вести разведку? Этот вопрос мучает каждого.