Владислав Занадворов - Медная гора

Что ж, если это старость, то это — большая, славная старость! И есть кому заменить его — Андрея Корнева. Для того же Васи Круглова экспедиция — только начало горячей творческой жизни, начало упорной, плодотворной работы. А сколько таких Кругловых воспитано им, Андреем Корневым!

Старость, встречающая молодость!..

Проснулся Корнев на рассвете. Все еще спали. Он вынул из рюкзака сверток, из которого высовывались куски сахара, непочатые крылышки птиц, сложенные в стопку галеты, и разбудил Бедокура.

— Вот возьми. Это мой, так сказать, неприкосновенный запас… От порций своих отделял…

— Спасибо, Андрей Михайлович. — Бедокур крепко обнял Корнева.

А утром они прощались. Уходившие стояли, понурив головы, боясь взглянуть на остающихся. Каждый понимал, что ожидает Бедокура и Рубцова, если в ближайшие дни не будет разыскан лагерь.

Корнев подозрительно долго возился с рюкзаком. Наконец ему удалось затянуть ремни. Он подошел к Рубцову, потрепал его по щеке, затем пожал руку Бедокуру.

В этом рукопожатии было все, для чего обычно не находится слов.

В день, когда отряд Корнева покинул лагерь, Буров тоже приступил к работе. Четверых рабочих во главе с завхозом он отправил за топографическими инструментами и снаряжением. Свежие зарубки, сделанные Зверевым на деревьях, указывали им дорогу.

Вскоре после их ухода и сам Буров, оставив одного рабочего сторожить лагерь, отправился в маршрут. Вместе с ним пошли коллектор Дерябин и Василий Угрюмый. Вначале Буров беспрестанно ловил себя на том, что он равнодушно проходит мимо обнажений и совершенно не следит за направлением маршрута. Его мысли витали над озером Ампеш, над вершиной Медной горы, где через несколько лет будет разбит постоянный поселок.

И легкая дрожь пробегала по его телу, когда он говорил себе, что на их долю выпала большая честь — подобрать ключи к драгоценному кладу медной руды, замурованному в недрах таежной земли.

— Никак горная лихорадка тебя схватила? — взглянув на возбужденное лицо Бурова, добродушно улыбнулся Угрюмый.

— Что такое?

— Горная лихорадка, говорю. Это со всяким бывает. Только доктора такой болезни не знают, потому и лекарства от нее нет. А без нее разве можно? Каком интерес к работе будет, коли сердце холодным останется? Ты вот скажи: не терпится тебе медную руду отыскать, так, что ли?

— Ну, так.

— Она самая, горная лихорадка и есть. Кого она сильно треплет, из того хороший рудознатец будет.

Но и сама работа постепенно увлекала Бурова. Каждое обнажение, каждый кусок породы вырастали перед ним в сложную задачу, которую нужно немедленно решить. Уже через несколько часов работа подчинила себе его фантазию, заставила отвлечься от мыслей о Корневе. Приступ горной лихорадки прошел благополучно.

Маленький отряд разделился. Угрюмый и Дерябин шли по разные стороны от Бурова, стараясь держать расстояние метров в тридцать. Старый штейгер заметил среди осыпи серого гранита почерневший валун, тускло блестевший на солнце.

— Глянь-ка, Евгений, — черная овца в белом стаде! — крикнул он Бурову и стукнул палкой по камню.

Камень загудел. Буров подошел, отбил кусок породы и сдул с его поверхности каменную пыль. Свежий неровный излом золотыми огнями вспыхнул на солнце. Буров невольно отстранил руку и долгим взглядом посмотрел на сверкающий камень.

— У нас по-старинке его лунной рудой называли, — как бы про себя сказал Угрюмый. — Потому, цвет такой…

Но Буров уже ничего не слышал. Он рассматривал в лупу диковинный камень, чертил ножом по его поверхности и, неудовлетворенный чем-то, отбивал от валуна все новые и новые куски. Угрюмый молча отошел в сторону. Наконец Буров захлопнул записную книжку и поднял с земли молоток.

— Настоящая порода! Посмотри-ка, Василий Иванович. Первосортная медная руда. Корнев правильно говорил.

Угрюмый подбросил на ладони кусок руды, как будто пытаясь по весу определить ее ценность, поковырял толстым, негнущимся ногтем блестящий кристалл медного колчедана и, зевая, проговорил:

— Велика важность. Нашел один камень и обрадовался.

— Нельзя так, Василий Иванович. По валунам месторождения находят. Помню, лет десять назад я в первый раз поехал в поле — работать младшим коллектором. В Карелии это было…

— Ладно уж, верю, — с усмешкой оборвал Угрюмый. — По дороге доскажешь. Пойдем давай. Солнце, поди, не ждет, пока мы языками треплем.

Они окликнули Дерябина и втроем вышли из долины Полуденного Колчима, пересекли полосу пологих склонов и спустились в широкую мертвую равнину.

Еще совсем недавно здесь бушевал огонь. Колючий ягель вспыхивал, как сухой порох, и пламя, увлекаемое ветром, перебегало дальше и дальше, сметало все живое со своего пути, валило наземь седые смолистые сосны и запутывалось в ветвях густого ельника.

Обезумевшие лоси, высоко закинув ветвистые рога, били копытами горячую землю и стремительно мчались сквозь лесную чащобу, задыхаясь в едком дыму.

Медлительные глухари грузно взлетали кверху, расправляли опаленные крылья, но, нагнанные душным языком огня, на секунду замирали в воздухе и черными обугленными комками валились в горящий кустарник.

Когда-то по этой равнине скользил мощный ледник. Глубокими морщинами он избороздил землю и с ледяных плеч своих сбросил морену; и теперь здесь лежат валуны, и тонут ноги в сыпучем песке.

Так умирает жизнь.

Но экспедиция пробилась сюда, чтобы возродить этот край, чтобы омолодить его свежим дыханием жизни. Пройдут годы, и по следам геологов протопчут на север дороги толпы строителей и горняков, отряды агрономов, мелиораторов, звероводов; и там, где сейчас тянутся бесконечные болота, станет колоситься тучная рожь, на вершинах сумрачных гор вспыхнут созвездия рудников, по молчаливым северным рекам потянутся длинные караваны свежесрубленного леса.

Пройдут годы… А пока Буров внимательно рассматривал шероховатые ледниковые шрамы, которые точно показывают теперь направление, в котором двигался ледник. Это на ранней заре человечества, много тысячелетий назад ледники огромными длинными языками медленно сползали со склонов Уральского хребта. Они разрушали горные породы, сглаживали хребет и обнажали глубинные породы, к которым приурочено большинство рудных ископаемых Урала. И теперь, зная направление движения ледника, по отдельным валунам можно сказать, какие породы залегают за много километров отсюда.

Буров ориентировочно наносил на карту замкнутые бессточные озера, круглые, как фарфоровые блюдца. Эти озера образовались при таянии ледника.