Терран - Белый клык [СИ]

У них получилось, и вал неофитов, вдохновленных успехом, достиг своих рекордных значений — каждый фавн в Вейле своими глазами увидел, что Белый Клык действительно готов не бросить вызов Королевствам, но победить. Это был большой успех.

Но семьдесят «Паладинов», тонны Праха, дополнительный набор новобранцев, Адам, уже собирающий в Менаджери подкрепление, которое он выбил из других отделений… Это не была просто «крупная акция» — это была подготовка к гребанной войне.

А уж если вспомнить новых партнеров Адама… Высокая женщина в кроваво-алом платье с золотыми узорами посетила ставку Белого Клыка недалеко от города вместе с партией Паладинов.

За все годы в Белом Клыке Браун встречал много опасных людей, опасных по-разному: его учитель, Адам Торус, едва ли не лучший боец Белого Клыка; их общий главнокомандующий Ивори Хак с его совершенно не боевым, но ужасающим Проявлением на харизму и убеждение, многочисленные Охотники и Охотницы, преступники и солдаты… Женщина по имени Синдер Фолл с длинными черными волосами до плеч, грацией тигрицы и пылающими золотыми глазами определенно вошла в первую тройку. Казалось, она смотрела на всех с одинаковым презрительным превосходством: на Торчвика, который на нее работал, на фавнов Белого Клыка, которые вроде как были ее союзниками, а уж что она думала, когда смотрела на простых людей, Моррон даже представлять не хотел.

Именно она каким-то образом достала одну из первых партий Паладинов, что были предназначены для армии Атласа, и доставила в Вейл, и, судя по ее поведению, — готова была повторить это снова, если потребуется.

«Праховая Война» уже принесла всем много горя. Сколько погибнут, если все эти приготовления действительно окажутся тем, на что так похожи?

Война за Права была тяжелым временем для Ремнанта: фавны, чье положение в обществе было куда хуже чем сейчас, подняли восстание сначала в Мистрале, а оттуда оно распространилось по всему миру. Во многом эта война была спонтанной — фавны не были организованы, плохо вооружены и, в общем-то, даже слабо себе представляли чего именно они хотят, кроме «С нас достаточно!».

Подавить восстание жестокостью и насилием у властей не вышло — фавны того времени уже перешли порог, за которым их пугали последствия неподчинения, куда больше они боялись возвращения к жизни, которую вели до войны. Буквально за пару недель бессистемное стихийное восстание получило некую структуру, с новыми очагами мгновенно устанавливали связь, помогали советами, боеприпасами и оружием… в Войну за Права вступало все больше фавнов и людей, волна насилия, ненависти, горя и боли захлестнула весь Ремнант…

И произошло неизбежное — на запах пришли Гримм. Много Гримм. Орда, на самом деле, лишь немногим уступающая той, что положила конец Мировой Войне, случившейся на пару десятков лет раньше, после которой Королевства зареклись воевать друг с другом. Людям пришлось воевать на два фронта, против двух врагов одновременно: внутреннего и менее опасного — фавнов, и внешнего — Гримм, которых совсем не просто так называли «Тварями Темноты» и врагами всего живого.

Об этом никто не любил говорить, никто не любил вспоминать, но факт оставался фактом — своей свободой фавны были обязаны Гримм, если бы не они, Война за Права закончилась бы победой людей.

— Ты хочешь повторения, Адам? — пробормотал Браун.

Это была практически официальная позиция Белого Клыка, для внутреннего пользования: в этот раз Королевства сдадутся раньше, чем дойдет до второй Войны за Права. Им просто надо показать, что Белый Клык готов повторить и продемонстрировать это достаточно убедительно — начинать вторую войну не придется.

Это было оно? То, к чему они шли все эти годы, ради чего раз за разом задирали планку насилия, убивали, грабили, похищали и шантажировали? Последняя акция, последний рывок, после которого наконец станет ясно, зря ли были совершены все их преступления или нет?

Теоретически, он всегда знал, что этот день настанет. Практически — это всегда было где-то там, в неопределенном будущем, где все еще могло закончиться раньше, где до этого не дойдет, а если дойдет — то осуществлять будет кто-то другой.

И вот сейчас он стоял здесь, перед семьюдесятью разрушительными боевыми машинами и думал о том, действительно ли он будет тем, кто начнет вторую Войну за Права? Если отбросить все остальное, оставив лишь эффективность, это действительно было лучшее время: в свете предстоящего фестиваля Витал, в Вейл прибыл флот Атласа вместе с их кибер-армией — глаза всего мира были прикованы с турниру. Самое время ударить — если действительно получится выбить зубы одновременно и Вейл, и Атласу на таком громком событии, то есть шанс, что все получиться.

Вот только обратной дороги уже не будет.

«Ты действительно сделаешь это?» — тихо спросила Блейк у него в голове. — «Фестиваль Витал — символ мира. Люди (и фавны!) придут туда радоваться и веселиться, наблюдать, как самые великие герои во всем Ремнанте — Охотники, меряются силой, чтобы определить лучшего. Ты действительно разрушишь это, на самом деле зальешь невинной кровью (а она обязательно прольется!) белый песок арены, нарядные улицы, зеленые парки… детские площадки? Ты превратишь праздник мира и сотрудничества в кровавую баню? Так ты хочешь, чтобы они запомнили нас? Так ты хочешь, чтобы люди думали о нас?»

Он почти слышал ее, почти видел ее печальное лицо, тихие слезы, текущие по щекам.

«Так ты хочешь, чтобы я запомнила тебя? Ты вообще сможешь жить после этого? Смотреть в зеркало, вставать по утрам, произносить мотивирующие речи новобранцам?»

«Это цена, что должна быть уплачена; это грех, что мы можем искупить позже» — начал Моррон свою привычную мантру, но осекся, осознав, насколько жалкой она звучит.

Воображаемая Блейк просто смотрела с самым страшным выражением на лице — разочарованием.

«У тебя есть только слова, Блейк» — тихо сказал он. — «У тебя нет иного пути. У Адама, кроме слов, есть дела, есть путь, есть выход. Может, не лучший, может, плохой, но все еще путь, до сих пор выход».

Последний раз настолько беспомощным он чувствовал себя, когда смотрел в заполненные слепым животным ужасом сиреневые глаза Лавендера Лайма. Последний раз чувствовал себя настолько грязным — когда его красная кровь брызнула ему на лицо, попала на губы…

— … раун! Браун, мать твою!

Он вздрогнул от резкого звука выстрела, разогнавшего тишину склада, и чуть наклонил голову, когда в затылок ему врезалась пуля. Оглянувшись, он заметил Хонга, махающего ему со второго этажа рукой.

— Ты там уже пятнадцать минут стоишь! Кончай пялиться на игрушки, тебе все равно такой не дадут! Я буду рассекать на нем! Я!