Терран - Белый клык [СИ]

— SDC и партнеры нашего отца усилили нажим, скоординировав усилия, больше не отбиваясь, нет — перейдя в атаку. Я никогда не слышала выражения «загоним фавнов туда, где им самое место», но это витало в воздухе.

— И в какой-то момент, около пяти лет назад… я думаю, что кто-то просто переусердствовал — передавил, нажал слишком сильно, перешел грань между погранично-законными действиями и прямым насилием, и это переполнило чашу терпения. Белый Клык раскололся, Гира Белладонна покинул свой пост и его сразу чуть ли не всем континентом утянули править Менаджери, а на его место выбрали Ивори Хака, крайне харизматичного лидера — по рассказам, даже люди SDC, побывав на его выступлениях, переходили на его сторону.

— Дальше ты знаешь сама. Эскалация за эскалацией, конфликт за конфликтом… и во всем этом закона становилось все меньше с обеих сторон, а Белый Клык стал тем, кем он является сейчас.

Она молчала, глядя Вайс прямо в глаза.

— Мы сами создали Белый Клык, Вайс — наша семья и все, кто примкнули нам. Это не оправдывает все преступления, которые совершили фавны, они сделали свой выбор, но… их вина не умаляет нашу.

Вайс подавленно молчала, пытаясь переварить рассказанное сестрой.

— Я узнала все это, разобралась в том, что происходит, увидела целую картину незадолго до раскола в Белом Клыке… Я была на год старше тебя, отец как раз начал вводить меня в курс дела, посвящать в тайны и водить на собрания, на которые меня раньше не пускали. Я собрала пазл, и… совершила ошибку, которой, слава Праху, избежала ты — я пришла со всем этим к нему. Я потребовала ответов, я позволила себе спорить с ним, позволила не согласиться с тем, что он считал единственно верным… позволила себе назвать его преступником.

— Так ты стала наследницей. Так я оказалась в армии Атласа. Лишенная власти, которую давала мне моя фамилия… Я ничего не могла сделать. В конце концов мы достигли какого-то подобия мира с Жаком, я смогла добиться разрешения вновь встречаться с тобой, но он запретил мне говорить с тобой об этом, запретил «пудрить тебе мозги»… но я всегда знала, что когда ты задашь этот вопрос, я не буду врать. Я потеряла свой шанс изменить SDC — у тебя он еще остался, — замолчав на мгновение, она с горечью признала. — Правда, я не уверена, остался ли этот шанс у Белого Клыка.

— Вайс… сестренка. Я хочу, чтобы ты знала — если ты примешь решение остановить все это, хотя бы попытаться предотвратить катастрофу… это не будет легко. Прямо сейчас все слишком глобально, слишком… повсюду, в каждой сфере жизни. Тебе придется положить жизнь на это — и все равно это не гарантирует тебе успех. Против тебя будет не только наш отец, не только SDC, не только все остальные — против тебя будут и фавны, ведь ты даже не сможешь заявить об своих намерениях прямо, пока отец не передаст тебе всю полноту власти. И даже потом — то, что он формально больше не будет главным, изменит немногое. А еще всегда будет Белый Клык — мне кажется, они уже забыли, что начинали делать это ради равенства и сейчас просто безадресно мстят всем подряд.

— Признаться честно, я не уверена, что это вообще возможно, что мы не прошли точку невозврата, за которой только рабство фавнов или новая Война за Права, которая на этот раз, быть может, закончится не тем промежуточным решением, что было принято в прошлый раз, а пойдет до конца, пока всех нас не сожрут Гримм. Честно — я боюсь, что уже поздно и все, что нам остается, ударить первыми, попытаться закончить все прежде, чем события выйдут из-под контроля на наших условиях, а не Белого Клыка.

— Это… Это…

Это было все, что могла сказать Вайс.

— Это слишком много, чтобы принять, — с ласковой печальной улыбкой кивнула Винтер. — Я понимаю, я проходила через это. Я делаю на своем месте все, что могу, но… Мы армия, мы сражаемся против Гримм и террористов — политика не наше дело, никто не хочет лезть, никто не пускает. Проблема в том, что всем или выгодно, или приятно считать кого-то ниже себя, или все равно… либо не все равно, но не достаточно, чтобы начать делать что-то.

Вайс молчала. Она ожидала от этого разговора ответов, но, пожалуй, получила их слишком много.

— Я едва уговорила его на Бикон, Винтер… — прошептала она. — Четыре года учебы и два года Охотницей — все, что я смогла получить, прежде, чем положить жизнь на алтарь величия Шни… Он заставил меня подписать контракт! И даже это получилось у меня только потому, что у него перед глазами была ты, он не хотел терять еще и меня. Ты знаешь, каким он может быть. Как я могу… как кто либо может пойти против?

— Я не знаю, Вайс. Ты пришла сюда за ответами: прости, но это единственный, который у меня есть.

— Я просто хотела свою жизнь, сестра…

— Она все еще у тебя есть, Вайс, — улыбнулась Винтер. — Неважно, что будет дальше, неважно, что ты выберешь — ты всегда будешь моей сестрой. Может быть, я ошибаюсь, в конце концов, может быть, слишком драматизирую.

— Что бы ты сделала, будь ты на моем месте?

— Я уже была на твоем месте, Вайс, — с горечью ответила Винтер. — И я проиграла.

— Отлично! — всплеснула руками наследница. — Как я могу сделать то, что не удалось тебе?! Ты же…

— Я — просто я, Вайс, — покачала головой старшая Шни. — Я тоже делаю ошибки, иногда даже глупые. И ты куда сильнее, чем тебе кажется.

— Я… должна подумать об этом.

— Конечно. У тебя есть время. Может быть, несколько лет.

Наследница потянулась было, чтобы окончить разговор, в своем замешательстве даже забыв попрощаться…

— И Вайс…

— Да?

— Я люблю тебя. И очень горжусь.

Против воли она улыбнулась. Винтер была скупа на похвалу и редко выражала свои эмоции так открыто… и тем драгоценнее были такие слова.

— Я тебя тоже, Винтер, — ответила она, нажимая на клавишу отбоя. — Я тоже…

Янг Сяо Лонг всегда знала, что сильна. Ради Праха, она родилась в семье Охотников — ее отцом был Тейянг Сяо Лонг, выпускник Бикона, член команды STRQ — самой сильной команды своего года. Она мало знала о своей матери… не могло быть иначе, если она бросила их сразу после рождения дочери, но в конце концов, она была в той же команде. Ее дядей был Кроу Бренвен, ее второй матерью была Саммер Роуз… С самого детства она росла, зная, что будет Охотницей, слушая истории и байки, мечтая, что однажды побывает в каждом достойном ее внимания уголке Ремнанте, попутно убивая Гримм и избивая плохишей — весело и с шутками, точь-в-точь как в рассказах дяди и отца.

Ей открыли ауру в девять, после того инцидента, когда она потянула Руби в лес Гримм в глупой надежде найти информацию о собственной матери. Она убила первого Гримм, самого маленького Беовульфа, которого только смог найти ее дядя, в двенадцать. Она построила свои перчатки, с помощью Руби и отца, в четырнадцать и тогда же обнаружила свое Проявление.