Артур Дойль - Мир приключений, 1922 № 02

Пожарный, стуча сапогами, взбежал по лестнице.

— Мне очень жаль, но приказано провести рукав… — начал он.

— Подождите минутку, дружище, — сказал, улыбаясь, мистер Стедлэид. — Я думаю, мы с вами сговоримся. Тут по соседству немало домов, а пожарный рукав у вас длинный, не так ли? Входите-ка сюда…

Стедлэид вернулся в кабинет; пожарный последовал за ним и молча следил за его движениями, пока тот открывал шкаф.

— Все обошлось проще, чем я думал. — сказал он наконец.

Стедлэнд быстро обернулся.

— Руки вверх. — скомандовал пожарный — и не вздумайте сопротивляться, а не то плохо будет, мистер Ноа.

И тогда Ноа Стедлэнд заметил черную маску под блестящей каской пожарного.

— Кто… Кто вы такой? — спросил он хриплым голосом.

— Я — одни из «Четырех справедливых». Нас похоронили преждевременно. Мнимая смерть — лучшая защита от всех бедствий.

В девять часов утра мистер Ноа Стедлэнд все еще сидел у стола, мрачно грызя ногти; перед ним стоял нетронутый остывший завтрак.

Внезапно в комнату вошел печальный вестник несчастья, мистер Джон, в сопровождении главного инспектора полиции Галлоуэя и его помощника.

— Не желаете ли прогуляться со мною, Стедлэнд? — спросил весело инспектор и Стедлэнд тяжело поднялся со стула.

— В чем меня обвиняют? — спросил он. с трудом выговаривая слова.

— В шантаже, — ответил инспектор. — У нас достаточно улик, чтобы повесить вас. И дело Стора будет пересмотрено заново. Кто выдал вас?

Стедлэнд не ответил. Последние слова Манфреда перед тем, как он скрылся в туманной улице, все еще звучали в его ушах:

— Если бы мы желали убить вас, Ноа Стедлэпд, человек, назвавший себя Куртисом, мог сделать это даже сегодня. Для нас это убийство было бы так же просто, как поджог завода. А если вы скажете полиции о «Четырех справедливых», вы будете убиты, хотя бы целый полк солдат защищал вас.

И мистер Стедлэнд узнал, что враг его не лжет. Он молчал во время ареста, молчал и на суде, и молча выслушал приговор суда, присуждающий его к каторжным работам.

Рассказ доктора Бресселя

ДА, — СКАЗАЛ мне Верен, — этот конгресс гигиэнистов в Александрин можно считать удачным; и возвратился оттуда совсем не переутомленным, унося с собой самое приятное воспоминание о своей поездке. К тому же вы знаете мое отношение к конгрессам: я присутствовал только при открытии, выслушал все речи, а остальное время бродил по нижним кварталам Александрии, которые, я знаю прекрасно… Кстати, угадайте, кого я там встретил. Готов держать пари, что не угадаете. Я встретил Мореля.

— Как — воскликнул я, — доктора Мореля! Вашего друга Мореля, который исчез два или три года тому назад чуть ли не на следующий день после того, как он открыл свой кабинет на площади Вож. Насколько я могу припомнить, об этом много говорили, по никто не знал, почему он уехал так внезапно… Конечно, тут, как всегда в таких случаях, была замешана какая-нибудь женщина, не правда ли?

— Нет, дорогой мой, — ответил Верен — женщины тут не при чем, по крайней мере, поскольку это касается его. У вас есть время? Зайдем ко мне; я передам вам все, что слышал от него.

— 21 мая, — начал рассказ Верен, — исполнится ровно три года с того дня, как Морель явился в полицейский участок на бульваре Бомарше. Его привели к комиссару.

«— Вы видите перед собой доктора Мореля. — сказал он. — Пять дней тому назад я снова открыл на углу улицы Миним и площади Вож кабинет, принадлежавший доктору Деженэ, который несколько лет тому назад прекратил практику. Я пришел сообщить о большом недоразумении, случившемся со мной, и должен признаться вам, что подлежу ответственности перед судом. Однако, вина лежит всецело на моем предшественнике, как вы сами сейчас увидите.

Уже в течение целого года я искал места; мои средства не позволяли мне купить практику, а вы знаете, как рискованно молодому врачу начинать свою карьеру в Париже, не имея ничего за душой, кроме знания и доброй воли. Кроме того, — предстоящая помолвка удерживала меня в Париже. Один из моих друзей, которому были известны мои плавы, познакомил меня с доктором Деженэ. Доктор Деженэ, как я уже имел честь вам сказать, бросил практику несколько лет тому назад; однако, у него сохранились дружеские отношения с жителями этого квартала, и он охотно согласился ввести меня в знакомые ему семьи. У него были хорошие средства, и, не желая жить в самом центре, он уступал мне свой кабинет, не требуя от меня никакой компенсации, а сам думал переехать на бульвар Брюн в более скромное помещение. Для меня это предложение было как раз кстати, и вы можете себе представить, с каким удовольствием я заключил с ним условие. Мой коллега и предшественник передал мне квартиру и, пожимая мне на прощание руку, сказал немного торжественно:

— Через несколько дней я навещу вас, мой молодой друг. Вы будете мне за это благодарны впоследствии.

В течение первых трех дней я устраивался на новом месте; я расставлял свою скромную мебель с помощью горничной, которая должна была в часы приема открывать дверь моим будущим пациентам. Вы должны знать, сколько сюрпризов доставляют старые постройки площади Вож профанам, которым не случалось жить в таких домах. Повсюду узкие коридоры, закоулки, огромные стенные шкапы. Осмотрев все комнаты, я заметил в глубине кабинета еще один стенной шкап, к которому у меня не было ключа на связке, переданной мне привратницей. Этот шкап занимал угол комнаты, и мне казалось, что ему отведено слишком много места. Однако я не обратил на него особого внимания, рассчитывая попросить у моего предшественника ключ, который он, очевидно по рассеянности, захватил с собой.

Вчера доктор Деженэ пришел ко мне в мои приемные часы, и признался мне, что, против своего обыкновения, выпил за завтраком несколько стаканов вина, после которых чувствует себя довольно скверно…

— В шестьдесят лет, молодой мой друг, — сказал он мне, — нужно щадить свои артерии. Но дело не в том. Скажите мне, довольны ли вы?

Я отвечал ему, что меня уже приглашали двое из его старых пациентов, и это кажется мне хорошим предзнаменовением.

— Несомненно, несомненно, это очень хорошо. Вы здесь уже основались, и я очень рад, что дело обстоит таким образом. Я должен сообщить вам одну тайну, которая могла бы вас порядочно обезкуражить, если бы вы еще не жили в этом доме. Но теперь это почти не имеет значения. Да, этот секрет я хранил в течение четырнадцати лет… Вы удивлены, не правда ли? Я хотел унести его с собой в мою новую квартиру, но потом раздумал. Я вам уже сказал, что мне шестьдесят лет. Мой организм еще достаточно крепок, но все же в один прекрасный день я могу умереть внезапно, а мою тайну я должен хранить еще целый год. Буду ли я жив через год? Кто знает… И вот я решил разделить эту тайну с вами. За два месяца вашего знакомства я хорошо изучил вас и уверен, что мой секрет увлечет вас так же, как он увлек меня, и, если я не доживу до назначенного срока, вы окончите мое дело за свой страх и риск».