Артур Дойль - Мир приключений, 1922 № 02

Письмо, которое ом мне протягивал, было написано смелым твердым почерком:

«Клоридж — Отель.

3 октября. Дорогой м-р Шерлок Холмс!

Яне могу видеть равнодушно, как лучшая из созданных богом женщин близка к смерти — и не пытаться сделать все, чтобы спасти ее. Я не могу объяснить всего, даже попробовать объяснить, — но для меня совершенно несомненно, что мисс Дунбар невинна. Вы знаете обстоятельства дела, — кто их не знает? Из-за деревенской сплетни никто не осмелился встать на ее защиту! И эта гнусная несправедливость доводит меня до сумасшествия. Эта женщина неспособна убить муху…

Я буду у вас в 11, чтобы узнать нет-ли луча света во тьме этой несправедливости. Может-быть у меня есть ключ к разгадке, но я не умею его использовать.

Во всяком случае все, что я знаю, все, что имею в своем распоряжении — все к вашим услугам, чтобы спасти ее. И если у вас так много силы, как мне говорили, то соберите ее всю для разрешения этой задачи.

Ваш Нейль Джибсон».

— Ну, вот. — сказал Холмс, выколачивая пепел из трубки и снова набивая ее. — Этого-то джентльмена я жду. Что касается обстоятельств дела, то едва ли у вас хватит терпения прочесть все эти газеты и потому я расскажу вам сущность его, если вы обещаете мне внимательно следить за ходом рассказа. Этот Джибсон — величайшая финансовая сила в мире; это, как мне кажется, жестокий и сильный человек. О его жене, жертве этой трагедии, я знаю только, что она свои молодые годы, весьма неудачные для псе, провела в Бразилии. Третье лицо — гувернантка и воспитательница двух их детей. Таковы три персонажа драмы, а сцена — старый огромный дом в исторической английской усадьбе. Теперь о самой драме. Миссис Джибсон была найдена лежащей на земле приблизительно в полумиле от дома, поздно ночью, одетая в вечерний костюм, с шалью на плечах и револьверной пулей в мозгу. Никакого оружия около нее не найдено, и таким образом не было никакой прямой улики против убийцы. Оружия около нее не было, заметьте это, Ватсон! Вероятно, убийство произошло поздно вечером, а тело было найдено сторожем в 11 часов: тогда же его осмотрели полиция и доктор, и потом тело перенесли в дом. Не слишком ли кратко я рассказываю; можете-ли вы следить за ходом дела?

— Все очень ясно. Но почему подозрение пало на гувернантку?

— Во-первых, имеются прямые улики: револьвер без одного патрона, калибра совершенно соответствующего ране в черепе убитой, был найден на дне ее гардероба.

Он прищурился и отчеканил: «На-дне-ее-гардероба…»

Потом он погрузился в раздумье… Было ясно, что в голове его протекал какой-то сложный мыслительный процесс, и я не смел, конечно, прервать его размышлений. Потом он внезапно оживился.

— Да, Ватсон, револьвер был найден. Хорошенькая улика, неправда-ли? Так думал и следователь. Потом у умершей была найдена записка от гувернантки с назначением свидания в этом самом месте. Каково? Это тоже, улика. Сенатор Джибсон — занимательная фигура. В случае смерти его жены, кто выиграет, если не молодая лэди, всегда получавшая от своего хозяина знаки искреннего расположения? Любовь, счастье, все жизненные блага для нее зависели от жизни одной пожилой женщины, жены Джибсона. Ужасно, Ватсон, ужасно!

— Да, в самом деле…

— И к тому же она не могла совершенно доказать свое алиби. Наоборот, она сама подтвердила, что была в этот час у Тор-Бридж, — это место, где произошла трагедия. Она даже не могла отрицать этого: ее видели проходящие крестьяне.

— Ну, мне кажется, для нее все кончено.

— Дальше, Ватсон, дальше! Тор-Бридж— большой каменный мост с массивной каменной баллюстрадой, перекинут через самую узкую часть длинного глубокого пруда, заросшую тростником и папоротником, пруда Тар, как его называют. И при входе на мост лежала убитая женщина. Таковы голые факты. Но, если не ошибаюсь, пришел наш клиент и несколько раньше назначенного часа.

Билли пошел открывать дверь, но имя человека, о котором он доложил, не было нам знакомо. Мистер Марлоу Бэтс… Мы не слыхали о таком. Эго был высокий нервный человек с испуганными глазами, очень возбужденный — человек, для которого я. как врач, сейчас же поставил диагноз: субъект, близкий к нервному расстройству.

— Вы очень взволнованы, м-р Бэтс, — сказал Холмс, — Сядьте, пожалуйста. Я боюсь, что могу уделить вам очень мало времени: в одиннадцать я жду посетителя.

— Я знаю, — заговорил тот прерывающимся голосом, как человек, у которого не хватает дыхания от возбуждения, — придет м-р Джибсон. М-р Джибсон мой хозяин. Я управляющий его имением. Он негодяй, м-р Холмс, чудовищный негодяй!

— Сильно сказано, м-р Бэтс.

— Я не могу выбирать выражений, м-р Холмс, я должен спешить. Совершенно невозможно, чтобы он встретил меня здесь. Он сейчас должен придти. Но я никак не мог поспеть раньше. Только сегодня утром мистер Фергюссон, его секретарь, сообщил мне о его визите к вам.

— Так вы его управляющий?..

— Я его предупредил. Через несколько времени я уйду из этого рабства… Он тяжелый человек, м-р Холмс, очень неприятный для окружающих. Вся его рекламная благотворительность — только ширма для его пороков и преступлений. И главная жертва — его жена. Он зверски обращался с нею, да, сэр, именно зверски. Как произошла сама трагедия, я не знаю, но я знаю, что он превратил ее жизнь в сплошной ряд мучений! Она была дитя тропиков, уроженка Бразилии, это вы, конечно, знаете?

— Да, мне это говорили.

— Южанка по рождению и по натуре. Дитя солнца и страсти. Она любила его так, как только могут любить женщины юга, но когда ее красота увяла, — а мне говорили, что она прежде была замечательно красива, — тогда ничто не могло уже сдержать его. Мы все ее любили, боялись за ее судьбу и ненавидели его за дикие выходки. Но он умеет притворяться благородным, сэр. Вот все, что я хочу сказать. Не верьте ему, м-р Холмс, не, доверяйте своему первому впечатлению, не судите по внешности!.. Он скрытный человек и… опасный… Теперь я пойду… Пет, нет, не провожайте меня. Он может сейчас придти…

И наш странный посетитель буквально выбежит из комнаты. Мы молчали.

— Так, так — сказал Холмс. — у мистера Джибсона весьма преданные служащие. Но предупреждение пришло кстати. Нам остается только ждать самого Джибсона.

Вскоре на лестнице послышались тяжелые шаги, и известный миллионер вошел в комнату. Взглянув на него, я не только понял и оправдал ужас и ненависть его управляющего, но и те обвинения в алчности и жестокости, которые предъявляли ему его конкуренты в делах. Если бы я был скульптором и хотел вылепить фигуру современного дельца со стальными нервами и бронированной совестью, лучшей модели, чем Джибсон, я не нашел бы. В этом большом, сухом, крепком теле, казалось, жила душа хищника.