Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

— Господин! — смиренно отвечал индус. — Да будут с вами Брама и Будда!

После этих слов он быстро исчез. Коркоран поднялся тотчас вверх башни, куда вела лестница в двести шестьдесят ступеней, к самой террасе, где сидел государь Голькар с дочерью, безмолвно всматриваясь в долину Нербуды.

Луизон шла впереди своего господина и первая появилась на террасе. При виде ее испугавшаяся Сита громко крикнула от ужаса, и Голькар, быстро вскочив, выхватил револьвер из-за пояса и выстрелил в Луизон.

По счастью, пуля в нее не попала, а сплющилась, коснувшись стены, и рикошетом контузила руку Коркорана, шедшего за тигрицею.

— Вы погорячились, государь Голькар! — воскликнул капитан, находя совершенно естественным все происшедшее, и поспешно добавил: — Ici, Луизон!

Это было очень кстати, потому что тигрица хотела было броситься на выстрелившего в нее.

— Ici, дитя мое! Вот так, хорошо!.. Ложись у ног моих!.. Отлично!.. А теперь поползи, заяви почтение принцессе… Не бойтесь ничего, ваше высочество! Луизон кротка как овечка… Она ползет, чтобы испросить у вас прощения за причиненный вам испуг. Иди, Луизон, иди, моя дорогая, проси прощения у этой прелестной принцессы…

Луизон повиновалась, и успокоенная Сита слегка погладила ее рукою, что, по-видимому, очень польстило тигрице.

Однако Голькар, по-прежнему стоя готовый к защите, спросил высокомерным тоном:

— Кто вы такой? Каким образом вы могли сюда проникнуть? Неужели мне уже изменили мои собственные рабы и предали меня англичанам?

— Государь! — почтительно ответил Коркоран. — Вы не преданы, и если есть за что благодарить Господа после Его милости создать меня бретонцем и назвать меня Коркораном, так это в особенности за то, что Он не создал меня англичанином.

Голькар, не отвечая ему, взял в руку маленький серебряный молоточек и ударил им по гонгу; однако на этот зов никто не явился.

— Государь Голькар, — сказал улыбаясь Коркоран, — никто вас не услышит, так как, увидя Луизон, все разбежались. Но будьте спокойны, Луизон — девочка хорошо воспитанная и умеет себя вести как следует… А теперь позвольте спросить, государь, какой измены вы опасаетесь?

— Если вы не англичанин, то к какой же вы нации принадлежите и откуда вы приехали?

— Государь! — отвечал Коркоран. — В этом необъятном мире имеются два рода людей, или, если сказать иначе, два главных племени, не считая ваше племя, это французы и англичане, относящиеся друг к другу как собака к волку, как тигр к буйволу и как пантера к гремучей змее. Оба эти племени, племена жадные, одно жаждет похвал, а другое денег, но оба они одинаково воинственны и всегда готовы, не будучи приглашенными, вмешиваться в чужие дела. Я принадлежу к первой из называемых мною рас, то есть французской, и называюсь я капитан Коркоран…

— Как? — прервал его Голькар. — Так вы тот самый знаменитый капитан, командовавший бригом «Сын Бури»?

— Знаменитый или нет, я это не знаю, но действительно то, что я капитан Коркоран! — отвечал наш друг.

— Значит, это на вас около Сингапура напали двести человек малайских пиратов, которых вы, имея всего человек семь команды, швырнули за борт?

— Да, это был действительно я! Но каким образом вы могли все это узнать?

— Все это было напечатано в Бомбай Таймзе. Ведь эти канальи, англичане, всегда первыми узнают обо всем, что происходит на океане, и даже в течение некоторого времени они пытались уверить, что этот подвиг был совершен англичанином, так как Коркоран англичанин.

— Англичанин! Я — англичанин! — с глубоким негодованием воскликнул капитан.

— Но им недолго удалось вводить в заблуждение. Как вам это, вероятно, известно, двенадцать человек из этих гнусных негодяев малайцев были повешены… Однако тринадцатому из захваченных удалось бежать в тот момент, когда его вели к виселице; он проскользнул в улице Сингапура и там некоторое время скрывался и вслед за тем нашел возможность на китайском судне отправиться в Калькутту, а оттуда явился искать убежище здесь у меня. Это индус-магометанин. Он мне рассказал, каким образом он встретился лицом к лицу с вами и… да вот… смотрите… он сам сюда пришел…

Действительно, в этот самый момент раб появился на пороге террасы. Это был человек высокого роста, хорошо сложенный и даже красивый, но с худощавыми руками и ногами, обещавшими проворство, но не силу.

При виде Коркорана, а в особенности Луизон, страшно зарычавшую, раб хотел было бежать, но Голькар приказал ему остаться, крикнув:

— Али!

— Что прикажете, государь?

— Всмотрись хорошенько в этого белого человека. Знаешь ли ты его?

Али с крайне нерешительным видом подступил ближе и, едва взглянув на Коркорана, воскликнул:

— Государь! Это он самый!

— Кто же он?

— Капитан корабля! А это она! — добавил он, указывая на тигрицу. — Господин! Господин, не губите меня!

— Хорошо! — весело возразил Коркоран. — Мы с Луизон нисколько не злопамятны. Бог с тобой! Тебя хотели повесить, но ты своевременно высвободил голову из петли. Я к тебе никакой претензии не имею, и государь Голькар хорошо сделал, приняв тебя к себе на службу.

— Однако что значит весь этот шум и беспорядок, который я вижу отсюда происходящим в улицах Бхагавапура? Что это за крики, что это за выстрелы из ружей и этот барабанный бой?

— Государь! Вот именно потому я и осмелился явиться сюда, не будучи призван. Я пришел известить вас, что когда капитан Коркоран вышел на берег, его приняли за агента, посланного англичанами. Ваш бывший министр Рао тотчас распространил слух, что вы убиты выстрелом из револьвера и что английская армия в двух милях от города. Он поднял восстание в нескольких полках армии и провозгласил свои права на престол.

— Ах изменник! Я тотчас прикажу посадить его на кол! — воскликнул Голькар.

— Рао всех уверяет, что его поддерживают англичане, и уже приступил к осаде дворца.

— А! — воскликнул Коркоран. — Положение становится интересным!

До этого момента красавица Сита не произнесла ни слова, напряженно слушая. Но, видя какой опасности подвергался отец ее, она вскочила и, взволнованная подбежав к Коркорану, взяла его за руки, воскликнув, заливаясь слезами:

— О! Господин! Спасите его!

— Да разве я могу устоять против такой просьбы и слез в таких прелестных глазах? Государь Голькар, дайте мне тотчас же револьвер и хлыст… С этим оружием я за все ручаюсь и в особенности за изменника Рао.

Али тотчас же принес револьвер и хлыст, и немедленно вслед за тем Голькар, Коркоран и Али спустились вниз по ступеням лестницы, а Сита, оставшись в башне одна, пала на колени, вознося горячие молитвы Браме, и умоляла его о покровительстве ее защитникам.

Небольшое число солдат защищали вход во дворец и, по-видимому, готовились уже уступить усилиям толпы народа.