Николай Великанов - Схватка в западне

Есаул Кормилов всю ночь держал полусотню в густом березняке. Бежавший от партизан вестовой Филигонова Путин в деталях обрисовал есаулу отряд красного сотника и его план нападения на Ургуй. Из рассказа Путина Кормилов знал, что у Тулагина людей примерно с сотню, а возможно, и больше. Правда, вооружены не очень, зато настрой у них боевой. Еще он знал, что партизаны хорошо осведомлены об обстановке в поселке и вокруг него, даже о пунктах установки пулеметов Ургуйского гарнизона. Не знал есаул лишь, с какой конкретно стороны ждать тулагинцев: от тракта или с махтолинской дороги. Поэтому он с вечера приказал Филигонову с десятью казаками непрерывно патрулировать на подступах к Ургую, поменял места расположения пулеметных точек и послал нарочных с депешами в Махтолу и другие места, где стояли белогвардейские подразделения.

С рассветом по эстафете пришла весть: партизаны пытались прорваться через тракт, но были отбиты. Они скрылись в тайге и, по всей видимости, движутся к Ургую.

Взвинченный напряженным ожиданием, Кормилов оставил Филигонова при полусотне, а сам отправился с патрулями. Есаула обуревало стремление как можно быстрее встретиться с красным сотником. На этот раз, он был убежден, Тулагин не уйдет от него.

Ухватеев легонько раздвинул сосновые ветки, но снег все равно осыпался, запорошил с ног до головы и его, и лошадь. «Еще и лучше, — усмехнулся разведчик про себя. — Маскировка».

Из березняка тянуло костровым дымком, доносился характерный звук фырканья. Он попятил коня, предупредил рукой подъезжавшего Пляскина. Тот, приостановившись, спросил шепотом:

— Што там?

Ухватеев ничего не ответил. Спешившись, оставил лошадь на Пляскина, полез под сосну.

От березняка его отделяла безлесная прогалина метров в сто — сто пятьдесят. Зарывшись почти по шею в снег, он пристально всматривался в частокол ситцевых деревцев. Но как ни старался, ничего существенного не разглядел. Тогда он пополз по прогалине. Снег здесь нетронутый, вспушенный. Ухватеев тонул в нем, как в пуховой перине.

Энергично работая локтями, разведчик сравнительно быстро добрался до середины прогалины. В зарослях багульника привстал на колени, осмотрелся. В глубине березняка заметил поднимавшийся столбик дыма. Людей у костра скрывали деревья и кустарники, а лошадей он вовсе не увидел.

К Пляскину Ухватеев вернулся снеговик снеговиком.

— Эх-ма, — открыл рот Пляскин. — На что ты похож — как чучело…

— Тихо. Кажется, на табор белых мы с задов вышли.

— Да ну?

— Вот тебе и «да ну».

Пляскин стал смахивать с товарища снег:

— Ты прям нарошно вывалялся.

— Нарошно?.. — Ухватеев задержал руки Пляскина, не давая ему дальше себя обтряхивать. — Погоди-ка. Так ты говоришь, будто нарошно вывалялся? Ай да голова!.. Побудь-ка пока тут, я — к командиру.

Тулагин внимательно выслушал Ухватеева.

— Заманчиво, конечно, — произнес он, когда разведчик доложил ему обо всем увиденном и объяснил свой план налета. — А белые тебя часом не застукали?

— Кого застукали? Ты вон за десять шагов еле признал во мне живого человека, а я-то от семеновцев за сколь был. Да и кусты там.

— «Секретов» не заметил?

— Не видать было. Да я ж говорю, мы в зады им вышли. Кроме коноводов с лошадьми, там никого больше нет. Есаул никак не ждет нашего появления отсюда. Даю голову на отруб, он от тракта нас караулит.

План Ухватеева был действительно заманчивым. Группа Тулагина, случайно вышедшая на белых с тыла, могла с ходу напасть на семеновцев, создать панику и быстро уйти в тайгу. Ухватеев предложил более дерзкую идею — оставить белогвардейцев без лошадей. Для этого пусть несколько бойцов хорошенько вываляются в снегу и незаметно подберутся к коноводам. Эффект маскировки разведчик испытал на себе.

…Бойцы сначала пересекли прогалину полусогнувшись, короткими перебежками. А когда достигли зарослей багульника, вжались в снег, поползли, дальше двигаться вполурост было небезопасно.

Ухватеев с Пляскиным раньше других увидели не ярко горевший костер и обогревавшихся возле него семеновских коноводов. Неподалеку у деревьев стояли заседланные лошади, по пять-шесть в связке.

Тулагинцы ужами растекались по березняку к связкам лошадей.

Вот Ухватеев достиг уже первой и, прячась за конскими крупами, стал отвязывать поводья. У соседней связки поднялся на ноги Козлитин.

Лошади вели себя смирно, не проявляли тревоги при виде подползавших к ним белых чудищ.

Тревогу поднял один из коноводов.

— Тю-ю-ю!.. — заорал он, указывая на барахтавшийся у кустов снежный ком. — Братцы, нечистая!

Барахтавшимся комом был Пляскин. Он зацепился за ветку ногою и тщетно пытался освободиться. Услышав крик, Пляскин яростно рванулся, вскочил с земли. Глядя на него, повскакивали остальные белые комья.

Семеновцы, приняв партизан за привидения, без оглядки бросились наутек. У кого-то из тулагинцев сдала выдержка: вдогон очумевшим коноводам грохнул выстрел.

Березняк сразу ожил. На выстрел отозвались десятки выстрелов.

— В седла! — крикнул Ухватеев. — Угоняй лошадей!

Он запрыгнул на крапчатого жеребца, сунул пальцы в рот, свистнул. Вспугнутые лошади устремились на прогалину.

У есаула Кормилова душа огнем зашлась, когда он услышал беспорядочную пальбу в березняке. Остервенело всадив острые шпоры в бока лошади, он вихрем помчался на выстрелы. Патрульные еле поспевали за ним.

Полусотню есаул нашел развеянной по лесу, никем не управляемой. Белоказаки бежали кто куда. На грозные команды Кормилова никто не реагировал.

— Остановиться! Приказываю… Хорунжий! — визжал он. — Где?.. Где Филигонов? Черт вас подери всех…

Наконец он увидел племянника. Тот пытался задержать бегущих в панике казаков.

— Хорунжий! — резким окликом остановил его есаул. — Что произошло?

Филигонов был в расстегнутой шинели, без ремня и папахи. Он хрипло прогортанил:

— Партизаны с тыла прорвались.

— Куда смотрели? — скривился в нервной гримасе рот Кормилова.

— Куда?.. Туда, куда и вы, — озлобился Филигонов.

Голова есаула косо дернулась к плечу:

— Как разговариваешь, мальчишка?!

— Подите вы, дядя… — огрызнулся хорунжий и поспешил за казаками.

Кормилов затрясся от гнева.

— Наглец! Молокосос!.. Как смеешь?.. Стой!..

Ему не хватало слов, ярость душила его. Теряя над собой контроль, он вырвал из кобуры наган, направил лошадь на Филигонова. От удара конской груди хорунжий упал в снег.

— Убью! — исказилось лицо есаула.

— Дядюшка! Что делаете? — взмолился племянник. — Дядя Роман… Опомнитесь!..

В этот момент до Кормилова донесся чей-то радостный возглас: