Николай Великанов - Схватка в западне

— Кого там приглядели?

— Да вон двое, мужик с бабой, к лесу потягли.

— Погоди-ка, — стал всматриваться в беглецов Савелий. — Баба несет чегой-то. Сдается, как дитя. Не содружница ли это нашей арестантки?

Тот, кто первый обратил внимание на мужчину с женщиной, усомнился:

— Касьян, как я слыхал, зараз хворает.

— Дак што! Вчерась хворал, нынче выздоровел, — возразил пожилой.

— Это не Касьян, — вступил в разговор третий постовой.

— Это, скорее всего, Леха Кондюрин. У него одного на всю Махтолу доха такая рябая.

Савелий Булыгин, уже порядком приотставший от своих напарников, заинтересованно вслушивался в разговор постовых и все подозрительнее присматривался к беглецам.

— А баба все ж дитя несет… Точно дитя, — окончательно разглядел он женщину.

— Лехиной бабе мальцов не носить. Старая, куда ей, — сказал пожилой.

У Булыгина злорадно заблестели глаза. Он пришпорил лошадь, нагнал Церенову, преградил ей путь:

— Взгляни-ка. Может, угадаешь свою подругу.

Настя-сестрица вяло повернула голову туда, куда указывал Булыгин. Увидев мужчину с женщиной, она вздрогнула. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы узнать Любушку.

«Что же ты, милая, наделала, — больно затрепетало ее сердце. — Не убереглась, попалась, как птичка-синичка в когти коршуну, ироду Савке Булыгину». Белый свет помутнел перед Анастасией: укатанная снежная лента ургуйской дороги, кромка леса, урез речного яра поплыли кругом…

— Я не ошибся? — оскалил зубы Булыгин.

Настя-сестрица, будто вмиг ослепшая, стала хватать руками воздух, ища опору. И, не найдя ее, потеряла равновесие, поскользнулась, упала на землю.

— Признала! — пришел в дикий восторг Савелий. — Выдала подружницу!.. А их благородие прапорщик Мунгалов голову ломал — куда делась Шукшеева?

Булыгин заплясал в седле: «Ай да удача! Во подвалило!» Он подскакивал на стременах, дергался из стороны в сторону. Его руки подсмыкивали то левый, то правый поводья, заставляя лошадь тоже пританцовывать.

Семеновцы смотрели на неподвижно лежавшую посреди дороги Церенову, на обезумевшего Булыгина и не могли ничего понять.

— Што? Думаете, спятил приказный Булыгин, — визжал Савелий. — Нет, я в своем уме. Вот возьмем вторую краснуху, всем награда будет. Настя — это второй сорт, а та — первый. Купец большие деньги обещал тому, хто найдет ее. Она тертая совдеповка. Жена красного сотника. Дочкой Шукшеева прикидывалась. Даже их выскобродь войсковой старшина Редкозубов поверил, што она Шукшеева… А ить унюхала, што купец в Махтоле, враз скрылась со своим выродком. Нашла приют у сочувствующих… Прапорщик Мунгалов и поселковый атаман все избы вверх дном перевернули — не нашли. А нам сама в руки пришла.

Савелий постепенно успокоился.

— Так, — взял он старшинствующий тон, когда прошел его восторг. — Гордеин, — сказал одному из напарников, — со мной поедешь. А вы, — Булыгин окинул остальных конвойных, — вы… — Он остановил взгляд на Цереновой. — Как в память ее возвернете, вон к тому зароду гоните. И пошустрее.

Степан Хмарин скатился с верхушки зарода в тот момент, когда Булыгин с семеновцем, обогнув речной яр, по ложбине выехали навстречу беглецам.

— На прицел их возьми, — крикнул Степан Завялину.

Беглецы, увидев белогвардейцев, разошлись в разные стороны. Женщина побежала к откосу яра и вскоре скрылась из виду, мужчина потрусил по ургуйской дороге, которая уже почти соприкасалась с лесом.

И семеновцы разъединились. Один погнался за мужчиной, другой (то был Булыгин) развернулся назад к ложбине — женщине деться будет некуда, она обязательно выйдет ему навстречу.

Петр Завялин передернул затвор карабина, приложился, но срезать Булыгина ему не удалось, тот уже был в ложбине.

— Степан! — закричал он Хмарину. — Гляди, один в падь нырнул.

В другого белогвардейца, настигавшего мужчину-беглеца, Завялин выстрелил, приговаривая: «Получай!» Но пуля не попала в семеновца, и тот рубанул беглеца шашкой.

— Штоб тебя… мать, — выругался Петр, перезаряжая карабин. Второй выстрел достиг цели: белогвардеец сперва ткнулся в гриву лошади, затем, раскинув руки, выпал из седла.

Завялин торопливо стал слезать с зарода.

— Ребята, семеновец в ложбине! — кричал он партизанам. — Там баба с ребенком. Загубит ведь ее, гад.

— Туда Хмарин с Примаковым подались, — откликнулся кто-то.

— Ишшо беляки! — раздался голос Акимова.

Слезавший со скирды Завялин увидел: в нескольких саженях от зарода два верхоконных семеновца гнали простоволосую женщину. Соскользнув на землю, он впопыхах выстрелил, но промахнулся. Белогвардейцы укрылись за взгорком.

Постовые у въезда в село открыли огонь по зароду.

Тем временем Савелий Булыгин, услышав пальбу, заметался в ложбине. Вот-вот из-под яра должна появиться Шукшеева. И вдруг на пригорке выросли Хмарин с Примаковым. Над головой Савелия просвистели пули.

Согнувшись в седле, Булыгин повернул к излучине Онона. Что есть сил хлеща лошадь плеткой, он стрелой промчался мимо напарников, гнавших Церенову к яру, прокричал им:

— Шукшеева счас на вас выйдет. Не проморгайте!

Семеновцы спешились. Один держал в поводу коней. Второй, сняв с плеча винтовку, изготовился. Рядом с ним, как изваяние, неподвижно застыла Анастасия Церенова.

Савелий скакал узким распадком под прикрытием взгорка к просторной шивере Онона, начинавшейся за его излучиной от скалистого берега. Страх близкой смерти прошел, Булыгин теперь чувствовал себя вне опасности. Но он не знал, что взгорок кончится на самом остром изгибе реки и распадок неожиданно обрежется крутым обрывом высотой в четыре конских роста.

Водоворот незамерзшего речного омута в глазах Булыгина мелькнул черной молнией. Его охватил ужас. Он рванул в отчаянии поводья, лошадь дико заржала, вскинулась на дыбы; огромная шапка снежного намета с гулом обрушилась с кручи, унося Савелия вместе с конем в бурлящую бездну студеного Онона…

Настя-сестрица увидела подругу совсем близко. Прижав к груди завернутого в полосатое одеяльце Тимку, в то самое, что Анастасия сшила когда-то в Ургуе из старого тюфячка, Любушка, задыхаясь, поднималась из-под яра по склону ложбины. Она смотрела только под ноги, видимо, от усталости и от боязни упасть.

— Любочка! — пронзительно крикнула Церенова.

Любушка подняла голову.

— Уходи!.. — еще пронзительнее стал голос Анастасии.

Семеновец прицелился. В следующее мгновение Настя-сестрица упала на винтовку, дернула ее на себя. Выстрел прозвучал глухо, с захлебом…

Белогвардеец не сразу вытащил из-под Цереновой винтовку. Пришлось поворочать лежавшую на земле в неестественной позе Анастасию. А когда опрокинул ее на спину и увидел широко открытые обезумелые глаза, обомлел, отшатнулся. Умирая, Настя-сестрица крепко держала полуобмороженными руками горячий ствол оружия, направив дуло в сердце.