Николай Великанов - Схватка в западне

С первыми выстрелами на ононском берегу в Махтоле началась паника. Никто толком не знал, откуда, кто и по кому стреляет, но по селу из края в край полетело: «Красные».

С северной окраины на южную неслась молва, что большевики валом валят, никого не щадят, а с южной на северную — целый полк совдеповцев заполонил дороги все и с минуты на минуту нагрянет в село.

Казаки охранения побросали свои посты, разбежались в разные стороны. Кто — в лес, кто — в ограды дворов, а старшие постов — к сборной избе.

Урядник Дрыганов, первый появившийся в сборной избе, на вопрос писаря: «Што стряслось?» — выдохнул:

— Мы окружены… За мостом бой… Кругом красные.

Писарь округлил глаза:

— Так я и думал… Они ведь давеча на тройках с пулеметами сюда заскочили. Главный их свирепый, в погонах штабс-капитана… а сам большевик.

Дрыганов — из избы: уносить ноги надо, пока не столкнулся с партизанами.

Вдова Савчиха, у которой отсыпался после проводов войскового старшины Редкозубова и купеческого обоза прапорщик Мунгалов, услыхав, что в селе красные, бросилась будить ухажера: не дай бог, если найдут у нее белого офицера.

— Вставай! — затормошила она крепко спавшего семеновца. — Большевики наступают… Через Онон идут… Вставай скорей, уметайся!

Прапорщик, хотя и не прохмелился еще как следует, вмиг оделся и бегом коня седлать.

Во дворе его ждал казак-писарь насмерть перепуганный:

— Беда, ваше благородие. Напали совдеповцы… Не дай и не приведи… А эти на санях троешных с пулеметом и в офицерской обмундировке… За их высокородием ударились в погоню…

Мунгалова трясла лихорадка, он не мог попасть ногой в стремя, чтобы подняться в седло.

— Совдеповцы?.. Шашка! Не видал мою шашку?.. Охрана на местах?.. — невпопад спрашивал он писаря.

— Охрана разбежалась. Все — кто куда. Остались одни мы с вами. — Писарь суетился помочь прапорщику сесть на лошадь. — Да вы не волнуйтесь, ваше благородие. А шашка — она при вас, вот же за спину сбилась…

— Хорошо, спасибо… при мне, — лапнул Мунгалов шашку. — Так куда теперь?

— Скачите за обозом, там их высокородие с вахмистром и казаками. Предупредите про тройку санную и што в ней большевик в погонах штабс-капитана.

— Д-да, оставайся и смотри тут, — бросил Мунгалов писарю, не вложив никакого смысла в фразу, и выехал со двора.

Казак-писарь прокричал ему вслед:

— Чулумской дорогой не езжайте, на красных наскочите. Берите тропой через Дунькину сопку.

А в это время санная тройка с Макаром Пьянниковым, Андреем Глиновым и Артамоном Зарубовым уже находилась у перевала, в десяти верстах от Махтолы. Дорога была ходкая — ровная, без извилин и рытвин, подъемов и спусков. Лишь когда начался перевал, скорость гонки упала. Кони приморились, с рыси перешли на шаг, а у самой вершины уже еле тащили кошеву.

Макар слез с саней, размялся пробежкой. Поднявшись на гребень, он подал сигнал товарищам: «Вижу обоз».

Длинная вереница подвод медленно ползла по неширокой лощине, обрамленной грядами низких сопок. Отсюда, с перевала, обоз казался тонкой цепочкой, брошенной сверху вниз и растянутой почти во всю длину лощины.

Пьянников впрыгнул в кошеву, глаза его пылали.

— Ну, што! Скатимся на них с верхотуры, — он кинул взгляд на колонну купеческого обоза, — и ударим, а?!

— Можно, я извиняюсь, — согласно кивнул бородой Зарубов.

Глинов не спешил соглашаться с Макаром:

— Ударить? А какой толк?

— Штоб враз нагнать страху.

— А ежели жена с дитем Тимофея Егоровича там? И Настя-сестрица? Што получиться может? То-то и оно…

— Верно, не годится, — почесал затылок Пьянников. — Надобно што-то получше придумать.

Под спуск сани стали подкатываться под ноги лошадям, они зарысили.

До самой лощины партизаны молчали, каждый складывал в уме свой план встречи с обозом.

Первым нарушил молчание Артамон Зарубов:

— Я, робя, соображаю так: ударить все одно придется, токо спервоначалу сговор бы поиметь, куда я как сподручнее.

Макар закрутил головой:

— Нет-нет, сразу нельзя налетать — испортим все начисто. Сначала мандат семеновский надобно в дело пустить: так, мол, и так. И тут же про женщин выпытываем. А когда узнаем, где жена Егорыча и Настя, тогда можно и жару поддать Редкозубову и купчишкам.

— Вот это уже получше, — поддержал Глинов. — Давайте так и сговоримся.

Замыкающие купеческий обоз два верхоконных казака обратили внимание на санную тройку еще тогда, когда она только перевалила хребет. И хотя до нее еще было порядочное расстояние, они передали по колонне через ездовых: «Нагоняют сани с тройной упряжкой». Доклад был адресован вахмистру, возглавлявшему конвой. Но прежде чем до него дойти, сперва получил его войсковой старшина Редкозубов.

Боясь нападения партизан, он ехал в середине цепочки обоза. Перед выездом из Махтолы войсковой старшина притворно пожаловался вахмистру на нездоровицу:

— Прихватило что-то меня… э-э-э, Василий Фомич. Вы уж, голубчик, обеспечьте охранение, я отлежусь немного. Поезжайте на моей пролетке впереди колонны, а казаков определите в арьергард. Вы должны понять меня, с дорогой бы душой поехал вместе с вами, но знобит, знаете, кости ломает. Я пристроюсь где-нибудь… э-э-э, на возу, скажем, с сеном или в фаэтоне господина Шукшеева.

Однако Редкозубов не сел ни на подводу с сеном, ни в закрытый кожаным верхом высокорессорный шукшеевский тарантас. Он выбрал неказистую телегу с молчаливым чернобородым стариком возницей.

— Не откажете мне в компании с вами, любезный… э-э-э, как вас по имени-батюшке?

Старик назвался Чернозеровым Ильей, сыном Ивана, пробасил безразлично:

— Залазь, бродь, ежель не боишься околеть.

— А я тулупчиком вашим… э-э-э, Иваныч, если позволите, укроюсь. Прихворал, скажу вам, в горячке горю…

— Быват. Горячка, однако, с кем хошь могеть приключитца.

…Редкозубов, покоясь в своем нагретом меховом ложе, сладко дремал и вдруг услышал густой бас Чернозерова, дублировавший по колонне доклад казаков арьергарда: «С хвоста сани с тройной упряжкой». Он высунулся из тулупа, прервал старика:

— Передайте… э-э-э, Илья Иваныч, назад мое распоряжение: «Задержать, выяснить, кто такие, куда и с каким намерением едут».

Чернозеров развернулся к сзади ехавшей подводе.

— Ге-ей! Тереха! — загудел он. — Сопчай, значитца, обратно указ его бродь. Велено спрос учинить, хто такие и по какому делу, однако, несет их.

— Задержать! — вставил войсковой старшина. — Задержать! Передайте, любезный.

— Ишшо, стало быть, задержать велено как следать.

И пошло из уст в уста по подводам — вперед, в голову колонны: «Сани… Тройная упряжка» и назад, в конец обоза: «Учинить допрос… Задержать…»