Ричард Коннелл - Друг Наполеона [Рассказы]

— На то похоже, — ответил он и взял еще жареных каштанов.

После обеда мы ушли и очутились снова в Нью-Йорке.

— А теперь куда вы хотите попасть? — спросил я. — Называйте любую страну.

— В Италию.

Мы наняли такси и поехали к Джиакомо на Кэрмайн-Стрит.

В таверне Джиакомо было дымно. Посетители яростно жестикулировали и громко переговаривались.

Итальянцы, старики и молодежь, играли в азартные игры. В задней комнате кто-то извлекал из аккордеона «О соле мио». Мы выпили бутылку молодого бодрящего красного вина.

— Вы в Неаполе, — пояснил я Дэгдэлю или Хиату.

Он осушил бокал и ответил:

— Си, си, синьор.

— Дальше мы можем, если вам угодно, направиться в Турцию на Лексингтон-Авеню, вблизи Медисон-Сквера, и попробовать турецкого кофе или даже «шиш каба» и сдобренных виноградных листьев. Или мы можем посетить Сирию на Уэст-Стрит и полакомиться черным медом. Или поехать в Индию на Сороковую Авеню и познакомиться с пятнадцатью сортами индийского перца и пряностей. Или заглянуть к белому медведю, и выпить там кваса или водки и послушать, как хор из бывших князей в красных и зеленых рубашках поет «Вниз по матушке по Волге». А может-быть, вы предпочитаете побывать в Японии на Шестой Авеню и поесть «сюкийаки», сваренной по вашему приказанию на ваших глазах?

— Больше я ничего не в состоянии съесть.

— В таком случае, может-быть, ты пожелаете зайти в настоящую мюнхенскую пивную, где подают пенящееся темное пиво. В Иорквилле не меньше четырех таких пивных. Или, если вас тянет во Францию, можно навестить кабачок в Чельси, который, говорят, точь-в-точь повторяет кабачки Монмартра.

Мой спутник задумался.

— Сначала едем в Турцию, — решил он.

Кофе оказался густым и крепким.

Когда я наконец доставил моего нового знакомого домой, на двадцать седьмую улицу, на небе уже розовели первые полоски зари. Нашей последней остановкой была Венгрия, в конце второй авеню, где цыганский оркестр в красных куртках то слащаво пиликал венские вальсы, то переходил в бешеный чардаш, и где нам подавали огненного цвета жидкость, смело именуя ее токайским.

— Хочу увидеть льва, — запинаясь, проговорил Дэгдэл или Хиат.

— Они все спят. Зоологический сад еще закрыт.

— Хочу видеть льва! — настаивал он. — Можно разбудить его, запустив в него бутылкой из-под молока.

— Что? — строго спросил я. — Вы, любитель львов, станете будить их ради вашего собственного удовольствия? Им и без того тяжело живется.

Мой спутник всхлипнул:

— Бедные, славные львы!

Пока я помогал ему войти ставая, твердил:

— Человек — приспособляющееся животное. Человек — приспособляющееся животное. Это про меня сказано.

С месяц я не бывал в клубе. Однажды вечером, я снова заглянул туда и, усевшись в маленькой диванной, смотрел поверх стакана имбирного пива на льва и носорога.

Заскрипели чьи-то шаги. Я увидел перед собой Дэгдэля или Хиата. Он стал совсем другим человеком, с лица исчезло унылое, печальное выражение, глаза весело искрились.

— Алло! — приветствовал я его, — Как поживаете?

— Отлично.

— Что делали за это время?

— Охотился.

— В Африке?

— Нет.

— Так где же?

— В Нью-Йорке.

Я удивленно уставился на него. Внешне он казался трезвым и в здравом уме.

— Что вы хотите сказать?

— Помните ваши слова: «Человек — приспособляющееся животное»?

— Да.

— Помните, как мы в одну ночь совершили кругосветное путешествие?

— Конечно.

— Так вот, это внушило мне счастливую мысль.

— В самом деле?

— Да, сэр. И больше того: я привел ее в исполнение.

Он вытащил из кармана толстую записную книжку.

— Хотите послушать несколько записей моего дневника?

— Вашего дневника?

— Да, моего дневника, охотничьего журнала, если вам угодно.

— Валяйте.

Он перелистал записную книжку и стал читать:

«Суббота, десятое октября. Проведя предыдущую ночь в Китае, Испании, Турции, Германии и, насколько припоминаю, Венгрии, — проснулся слегка разбитый. Однако, выдался такой прекрасный для охоты день, что я вскоре позабыл странное ощущение в голове, словно она превратилась в барабан, в котором, как в колесе, крутились белки. В восемь часов покинул мою стоянку на семьдесят второй улице. Видел много дичи, исчезавшей в станции подземки на семьдесят второй улице. Обнаружил быка из породы паяльщиков и проследил его до берлоги на семьдесят седьмой улице. Миновал стадо продавцов, отправлявшихся на пастбище.

Перед самой моей конторой на тридцать девятой улице приметил красивое создание, стройную серну в образе секретарши. Очаровательная голова. Рыжие волосы. Очень изящна. Хотел включить ее в мою коллекцию, но она удалилась за пределы досягаемости и скрылась в лифте.

В полдень исследовал новые места на запад от Бродвэя. Миновал большие стаи приказчиц и клерков, мирно пасущихся в кафе. Наткнулся на свежие следы взрослого гиппопотама. Нужно заполучить такой экземпляр для моей коллекции. Снова увидел серну-секретаршу, пасущуюся в закусочной, подкрался на расстояние улыбки. Однако, она умчалась, смешавшись со стадом бухгалтеров, и я потерял ее из виду.

Вечером отправился побродить при луне по Бродвэю. Уйма дичи.

Раздобыл превосходный экземпляр фермера, впервые приехавшего в город. Он жевал свою жвачку и глядел в окно бельевого магазина. Снял его на расстоянии четырех футов…»

— Милосердное небо! — воскликнул я. — Неужели вы стреляете людей?

— Разумеется, нет, — ответил Дэгдэл или Хиат. — Замысел мой заключается в следующем. Вы устанавливаете породу — ну, скажем, удалившийся на покой содержатель бара, вы безошибочно определяете этот тип людей и следуете за ним, пока он не остановится. Затем, если вы сумели подойти к нему достаточно близко, чтобы коснуться его, это означает, будто вы его убили.

Он говорил все это совсем серьезно.

— Продолжайте, пожалуйста! — попросил я. Он снова взялся за записную книжку.

«Одиннадцатое октября. Воскресенье. Продвинулся на новую территорию в округе сто двадцать пятой улицы. Видел много превосходных образчиков танцоров блэк-боттома, парикмахеров и лакеев. Проследил целых девять кварталов красивый экземпляр боксера тяжелого веса и, в конце-концов, свалил его. Заполучил отличного жирного черного кухмистера. Туземцы сообщают, что в это время года в Гарлеме стадами ходят авторы. Надо будет посмотреть. Хорошо бы раздобыть парочку новеллистов мужского и женского пола. Возвращаясь в лагерь, увидел выводок агентов по продаже недвижимого имущества с самками и детенышами. Раздобыл молодого французского моряка в форме. Редко встречается в здешних местах. Ел на обед дичь.

Тринадцатое октября. Вторник. Ясная, бодрящая погода. Крупное передвижение дичи к югу от Бронкса на Уолл-Стрит. Слышал рев старьевщика. Выследил киноактера и заполучил его, когда он уже входил в свой отель. Перед конторой заметил серну-секретаршу. Поднялся вместе с ней на лифте. Рискнул кивнуть ей на расстоянии шести футов. По-видимому, она обратила внимание. По пути домой долго и упорно охотился за человеком, которого принял сначала за провинциального адвоката, но когда я, наконец, свалил его, оказалось, что он дантист. Отличная голова.