Капитан Данри - Авиатор Тихого океана

Когда он увидел свое дело законченным, Морис Рембо решил воспользоваться еще двенадцатью часами и уехать в тот же вечер.

Но лейтенант Форстер заметил ему, что было бы слишком рискованно тронуться в путь, не совершив пробного полета.

– Пробный полет, – ответил инженер, – только возбудит внимание японцев и вызовет пушечную пальбу залпами в нас, когда мы в самом деле тронемся в путь. Достаточно семи, восьми снарядов, пущенных сразу, и они изрешетят наш аппарат вместе с нами.

– Но возможно, что ваши вычисления ошибочны в какой-нибудь мелочи, и мы упадем в воду во время отъезда.

– Никогда! В авиации самое главное – вычисления: известной несущей поверхности соответствует известная подъемная сила; определенной скорости вращения винтов – определенная скорость поступательного движения. Для авиации прошли времена, когда мы ходили ощупью, по крайней мере для авиатора, работающего в тихую погоду, как мы теперь. Это время прошло даже для аэростатики, потому что газ, наполняющий шар, подчинен условиям температуры и давления, дающим место вычислениям.

– Быть может, вы правы, мой дорогой Морис, но я был бы спокойнее, если бы мы могли сделать несколько километров вокруг Мидуэя, прежде чем пуститься в пустыни Тихого океана. Подумайте, ведь для меня, профана, это будет первый полет.

– Вы, значит, не доверяете мне, мой друг?

– Напротив, вполне доверяю! Иначе я не поехал бы с вами… Но отчего бы нам не воспользоваться всеми козырями в вашей игре?

– Существует еще одна причина, не позволяющая мне согласиться на ваше предложение, мой дорогой Арчибальд: пробный полет потребует нашего возвращения в Мидуэй, и я боялся бы сломать одно из наших крыльев об скалу при спуске на землю после опыта. Мы еще не дошли до того, чтобы опускаться, как птицы, осторожно и на точно избранную нами для спуска точку. Место нашего спуска не широко – это платформа, а за ней, если мы не спустимся по ее оси, находится стена, на которую нас может отнести по инерции. Наконец, скоро ночь. Можем ли мы быть уверены, что найдем в темноте эту платформу? Если я не попаду на нее, даже не наскочив на вал, и опущусь на другом конце острова, то придется перевозить в темноте, через скалы, груз в семьсот – восемьсот килограммов с южного на северный бастион! Нет, верьте мне, мой дорогой Арчибальд, раз улетев, нечего и думать о возвращении сюда.

Под влиянием этих доводов, и особенно доверия к своему другу, офицер уступил.

Было решено, что аэроплан отправится в путь на следующий день при первых лучах рассвета и сделает полукруг около Мидуэя, со стороны, противоположной японским крейсерам, для того, чтобы удостовериться в правильном действии всех частей. На остров же они спустятся только в том случае, если будет констатирована какая-нибудь неисправность.

Если же ничего не случится на расстоянии этих первых миль, он полетит прямо на восток.

Морис Рембо спустился в грот для того, чтобы дать Кердоку последние распоряжения в этом смысле.

Мастер также настаивал на необходимости пробного полета. Он полагал, что ему будет посвящен весь следующий день и что инженер воспользуется затем ночным временем для окончательного отъезда, так как звезды являются самыми верными указателями пути и луна с одиннадцати часов вечера находится высоко на небе.

После отрицательного ответа инженера он больше не настаивал.

– Все будет готово, – сказал он. – Но, господин инженер, вам надо отдохнуть.

– Я думал об этом: я буду спать эту ночь.

– Но не на матрасе, в гроте, как в те ночи… Вам нужен полный отдых, в вашем каземате, на вашей постели.

– Вы правы, Кердок, я лягу, как следует. Не забудьте поставить, как всегда, караул около аэроплана.

– Сегодня я буду караулить сам…

– Но вы тоже утомлены?

– Я могу выспаться и после…

Морис Рембо пожал с чувством руки мастера. Успехом этой попытки он отчасти обязан этому прекрасному работнику и, поднимаясь по винтовой лестнице, ведущей на площадку коменданта, он думал о своем несправедливом подозрении при первом знакомстве с метисом.

Он решил попрощаться с майором Гезеем и его дочерью.

Прежде чем отправиться туда, он зашел в свой каземат и захватил горшок с цикламеном.

– Я ждала вас, – сказала девушка, открывая ему дверь. – Отцу так плохо… я боюсь. Мне кажется, что он слабеет с каждым днем. А! Мой цикламен!..

И бледное лицо Кэт покрылось румянцем.

– Мне так хотелось сохранить его, – сказал молодой человек. – Пять дней этот цветок стоял у моего изголовья, но кто будет ухаживать за ним? Я принес его вам, мисс…

– Благодарю вас, – сказала она. – В этой внимательности и деликатности виден француз: другой и не стал бы…

«Другой! – подумал он. – Значит, Спарк…»

Это замечание придало ему смелость. Он готов был сказать ей, что он уносит ее образ в глубине своей души, что он любит ее…

Но он не осмелился говорить в нескольких шагах от раненого, умирающего отца.

Она смотрела на него своими ясными глазами и протягивала золотой образок овальной формы, на котором рельефно выделялся образ Девы кисти Мурильо, поднимающейся на небо среди туч и ангелов, опираясь босыми ногами на луну.

– Я не знаю, существует ли отдельный святой для аэропланов, как святой Христофор, покровитель автомобилей, – сказала она, – вот образок, который я носила на шее, когда жила ребенком в монастыре. Позже он висел у меня на браслете, с которым я никогда не расставалась. Нечего говорить, как я дорожу им и верю в этот образок. Я прошу вас прикрепить его на таком месте вашей лодки, где он был бы постоянно перед вашими глазами…

Молодой человек поблагодарил ее от всей души. В это время с постели больного послышалось какое-то болезненное хрипение.

– Вы слышите… Бедный папа… Он будет так же скверно спать, как и в прошлую ночь…

– Умоляю вас, – сказал он, – разрешите мне остаться здесь… около него… около вас! Вы измучите себя, проводя ночи без сна!

– Мы чередуемся с Оливией… Часто доктор проводит у постели по несколько часов.

– Позвольте мне сегодня заменить его… в этот последний вечер, – сказал он очень тихо.

– Я не позволю, господин Рембо… Вы знаете, что вам придется бодрствовать много времени? Ведь решено было, что вы будете спать всю последнюю ночь.

– Я не усну… я более чем уверен в этом.

– Нет, вы уснете… я этого желаю…

Воцарилась тишина… Хрипение, еще более тяжелое, повторилось и прервало их разговор.

– Этот хрип поражает меня в самое сердце, – сказала она. – Если бы вы знали, как он страдает!

Она поспешила к постели, наклонилась и через несколько мгновений вернулась к молодому человеку, робко отступившему к двери.

– Нет, – сказала она, – возвратите мне мой образок…