Борис Медовой - Тайна

— Однако надолго же вы задержались в Италии, синьор профессоре! Это для нас всех было сюрпризом.

— Да и для меня тоже.

— Затянулось излечение синьоры Гвиано? — язвительно улыбнулся лейтенант.

Они шли рядом. Доктор покосился на офицера. Неожиданно спросил:

— А правда, грудь у нее бесподобна? А, Бартоломео?

Лейтенант растерялся. А тут еще доктор игриво-заговорщически поддал плечом его так, что лейтенант чуть не грохнулся наземь. Доктор громоподобно расхохотался, погрозил офицеру пальцем и сказал:

— Ах, проказник! Ах, плутишка!

В этот же вечер в авиаклуб «Ломбардия» явился Эккерт и, коверкая слова, сказал дежурному диспетчеру аэродрома в своей обычной манере:

— Был заказ. Ночной полет. Большой планер. Так?

— Совершенно верно, синьор Эккерт! Двухместная «Савиола» к буксированию готова. Вы будете с пассажиром или погрузить балласт?

— Балласт. Вот. Груз.

— Сейчас вам его уложат.

— Сам.

— Сегодня летать над морем исключительно приятно, синьор Эккерт! От воды идет мощный ток воздуха.

— Буду летать долго.

— Счастливого полета, синьор Эккерт!

Ерема погрузил на второе сиденье пружинные механизмы, с которыми он колдовал в номере гостиницы. Дал знак пилоту самолета.

Самолет взревел и понесся по полю, увлекая за собой «Савиолу».

Они взлетели. Ерема отцепился, и самолет сразу же пошел на посадку.

Тихо-тихо было в вечернем небе Италии. Ерема набрал над морем высоту и стал делать широкие бесшумные круги над долиной, в центре которой находилась крепость Регина.

За комендантским столом была уже выпита не одна бутылка вина. У синьоры пылали щеки и блестели глаза. Она заливисто смеялась, томно поглядывая на мужчин, но особенно призывно — на могучего швейцарского доктора.

Тщедушный комендант впал от избытка чувств и вина в полуистерическое состояние. Он пытался пить на брудершафт с доктором, с лейтенантом и даже с собственной женой. Доктора он называл спасителем, лейтенанта — верным помощником, жену — другом жизни. Потом все перепутал, и оказалось, что друг его жизни — это как раз Зайдель.

В разгар веселья доктор взглянул на часы и сказал:

— Ого! Уже десять! Скоро пора отчаливать!

Все загалдели, что, дескать, еще рано.

— Душно-то как! — сказал доктор.

Тотчас вскочили полковник и лейтенант и, распахнув окно, отдернули шторы.

С высоты, на которой парил планерист, было отчетливо видно, как в погруженном во тьму здании блока № 1 вспыхнул светлый квадрат окна.

Ерема глянул на часы: десять. Он наклонил рычаг. Нос планера опустился, и большая птица стала бесшумно и плавно снижаться, приближаясь к крепости.

В центре крепости возвышался центральный корпус с плоской просторной крышей. Сюда, на крышу блока № 4, и направил свой планер Еремей Павлович. Он посадил его на брюхо. Планер с ходу проскользил несколько метров и остановился.

В коридоре верхнего этажа начальник смены и надзиратель посматривали на часы. Наконец, Бордига кивнул. Репосси поднялся по железной вертикальной лесенке, ведущей к люку в потолке. Отомкнул замок люка, приподнял крышку.

В квадрате люка стало видно темно-синее звездное небо. Репосси выглянул наружу: на крыше стоял планер. Надзиратель кивнул и быстро спустился обратно по лесенке в коридор. Он взял у Бордига ключи и бесшумно открыл одну из камер.

Тем временем на крыше Ерема, чертыхаясь, прилаживал под брюхо планера собственноручно изготовленный механизм.

Из люка на крышу вылезли Бруно Рудини и Амадео Коррето. Седых жестом попросил их помочь подтащить планер к самому краю крыши. Беглецы сели в заднюю кабину. Ерема дернул за стальной тросик. Пусковое устройство сработало — столкнуло планер с крыши, и он бесшумной тенью поплыл от крепости в сторону моря.

Башни фортовых стен были метров на двадцать пять ниже центрального корпуса. Там на башнях сидели опытные часовые. Они бдительно и преданно охраняли тюрьму. Стража зорко всматривалась во тьму, готовая уничтожить любого злоумышленника.

С тех пор как существовала крепость, все было предусмотрено: возможность подкопов, тоннелей, проломов в стене, атак из кустарника, применение веревочных лестниц и хлороформа. Но ни один страж Регины не предусмотрел небесного варианта побега заключенных.

Между тем человек, которому эта идея пришла в голову, вел «Савиолу» с двумя пассажирами на борту прямо к рыбацкой деревушке, у обрывистого морского берега. Он посадил планер у самой береговой кромки, едва не свалившись при этом с обрыва в море.

Прибытия планера ожидали. Беглецам заботливо помогли вылезти и повели к одной из хижин. Здесь была приготовлена рыбацкая одежда. На топчане стоял термос. Разлили по кружкам горячий кофе.

Все делалось молча, бесшумно. Объяснялись жестами.

Планерист меж тем вновь забрался в кабину, потянул тросик, механизм взлета сработал безотказно — он столкнул планер с обрыва. Ерема над морем набрал высоту и, развернувшись, вновь взял курс на крепость.

В квартире коменданта все еще продолжалось веселье. Синьора то и дело случайно прикасалась своей ножкой к ноге белокурого гиганта. Швейцарец этого не замечал. Он был в странно возбужденном состоянии и невольно поглядывал на часы.

Опьяневший лейтенант, заметив это, стал грозить ему пальцем:

— Ух, профессоре! Ух!

— Что ух? — спросил доктор.

— Знаю, знаю!.. Ух, баловник!

Лейтенант пьяно усмехнулся, затряс головой, встал пошатываясь. Он сказал:

— Балуетесь?.. Балуетесь… А мне баловаться нельзя… Я верен делу… Я верен дуче… Ни на минуту нельзя… Вот… Пойду проверю… четвертый блок… Там голубчики… тоже рады бы побаловаться…

Лейтенант пошел к двери.

— Куда же вы, Бартоломео? — певуче спросила хозяйка.

— Синьора… целую ваши ручки… Там в четвертом блоке наверху… канальи… Никогда нельзя быть уверенным… Спокойной ночи, синьора…

Он ушел.

Полковник давно уже, уронив голову на грудь, дремал в своем кресле.

Синьора стала угрожающе приближаться к доктору:

— Доктор, милый… Вас ведь зовут Альберт?

— Да. Альберт Зайдель. Доктор медицины. Берн. Швейцария.

— А как, дорогой, вас называли в детстве?

— Как называли? Кто его знает? — пожал он плечами. — Скорее всего — Алик.

— Алик? Как это мило! Алик…

Доктор отодвинулся, а синьора придвинулась. Он снова отодвинулся, а дама опять придвинулась.

— Почему вы нервничаете? — лукаво спросила синьора. — Из-за присутствия мужа?

— Вот именно. Неудобно как-то.

— Ха-ха.

Лейтенант, пошатываясь, шел через крепостной двор. Он вошел в центральный корпус не с главного входа, а через запасной, или, как его тут называли, технический подъезд.

Охранники откозыряли ему. Лейтенант уже направился было к железной винтовой лестнице, ведущей на верхние этажи, как вдруг остановился, глядя на бочку огромных размеров, наполненную доверху нечистотами.