Борис Медовой - Тайна

— Меня теперь в загранку калачом не заманишь, — отозвался Ерема.

Фома сказал с тоской:

— Уж и не верится, что уедем.

Ерема, подумав, сказал:

— Слушай, Фома. Пока ты по этим бабам шастал, я потихоньку сидел и все думал…

— Полезно иногда.

— Будет тебе задаваться!.. И вот план один мне пришел в голову.

— Да? Что за план?

— Как вызволить из этой тюрьмы всех до единого заключенных! А крепость потом взорвать к чертовой матери!

— И все?

— А что еще?

— Ну как же! Что нам — одна крепость! Давай уж все тюрьмы Италии взорвем! И заодно и дворец короля, и правительство, и банки! Гулять так гулять!.. Авантюрист!

— А-ван-тюрист? — с растяжкой произнес Ерема, — Словам-то каким тут научился. Задель!..

— А? Что? — вскинул вдруг голову Карло Громки. — Зайдель? Алик? Дружище! Хочешь стать президентом моего банка?

— Еще чего! — сказал Фома.

— Хороший крепкий банк!

— Отстань, Карла!

— Соглашайся!

— Иди на фиг! Я спать хочу.

Лимузин въезжал в Рим.

Друзья еще спали, когда в их номер кто-то постучал. Ерема встал и с проклятьями, в одних кальсонах, босиком пошлепал к двери.

В номер вошел благообразный господин с холеным лицом, аккуратными тонкими усиками. Он сказал:

— Тысячу извинений! Я говорю с доктором Зайделем?

— Что? А, Зайдель! Вот он дрыхнет.

Посетитель глянул на кровать Фомы:

— Это — профессоре?

— Это, это!

— У меня срочный разговор.

Ерема подошел к Фоме и стал его расталкивать:

— Эй, Задель! Проснись! Встань! Тут к тебе пришли.

— Что? Кто пришел? Бабы?

— Ты уж спятил на бабах! Все бы тебе бабы! Натуральный мужчина. Хмырь с усами.

Фома приподнялся. Спросил с хрипотцой:

— Чего надо?

— Строго конфиденциальная беседа, коллега!

— У меня от Эккерта секретов нет. Выкладывайте, зачем пришли.

Посетитель растерянно огляделся. Фома подбодрил:

— Давайте, давайте! Да сядьте же!

Посетитель сел. Положил на колени черную кожаную папку. Тросточку прислонил к столу. Он начал:

— Я — доктор Джермиано.

— Очень приятно.

— Я — президент ассоциации терапевтов Италии.

— Ух ты, какая мне честь! Слушаю вас.

— К вам же я по поручению коллегии Римской региональной секции этого общества.

— Так. Усвоил. Дальше?

— Сложилась многолетняя традиция, согласно которой высшее общество в Риме обслуживается исключительно врачами особой квалификации. Их не так много. Каждый знает свою сферу. Один лечит высшее духовенство, другой — семьи аристократов, третий — промышленников и финансистов, четвертый — государственных деятелей высшего ранга.

— Понятно. Что дальше?

— Эта традиция была внезапно нарушена. Ряд высших сановников стал пользоваться услугами приезжего иностранного терапевта. Это нарушило установленную стабильность гонораров и поколебало необходимую веру пациентов в привычные методы лечения.

— Ну и что вы от меня хотите? Говорите прямо и не тяните! Не выношу занудства!

— Проблема деликатная, доктор Зайдель!

— А вы попроще!

— Дамы очарованы вами…

— Что вы предлагаете, черт бы вас подрал?!

— От имени моих коллег я предлагаю отступную сумму, доктор Зайдель…

Джермиано открыл кожаную папку и вынул из нее конверт. Положил на стол.

— Наше условие, коллега, таково: сегодня же вы должны покинуть Италию.

— Ну-ка дайте взглянуть, сколько вы предлагаете!

Джермиано подал ему конверт. Фома взглянул на чек и сказал:

— Ого! Щедро!

Джермиано сказал со вздохом:

— Буду откровенен. Если б не ваша дружба с его превосходительством министром Стабилини, мы сумели бы выслать вас более дешевым способом.

Фома захохотал. Потом спросил:

— Мне надо что-нибудь подписать?

— Да. Прошу вас. Вот это.

Фома лихо расписался на трех экземплярах. Джермиано пригласил ожидающего, как оказалось, за дверью нотариуса. Тот заверил документ и немедленно исчез. Джермиано достал из папки еще один конверт, и подал Фоме.

— А это что еще?

— Два билета на экспресс Рим — Женева. Сегодня в ночь.

— Вот за это особое вам спасибо! Уважили!

Джермиано встал.

— Счастливого пути, коллега!

— Счастливо оставаться! Больше не буду вносить смуту в вашу работу.

— Будьте здоровы, доктор!

Едва Джермиано вышел, как Ерема взял конверт, вынул чек и посмотрел его на просвет. Затем записал в свой блокнот и сказал:

— Надо срочно звонить Клавдио, чтоб успел забрать и выигрыш и чек…

В дверь снова постучали.

— Это еще кого несет? — удивился Фома.

В номер вошел жандармский офицер. Он козырнул и сказал:

— Приношу извинения, синьоры! Мне нужны ваши документы.

Фома молча протянул ему бумаги.

Офицер взглянул на них, быстро вынул печать, лихо проштамповал и вернул Фоме.

— Прошу вас, синьоры! Тысяча извинений! Честь имею откланяться!

— Чего там? — спросил Ерема, когда офицер ушел.

— Выездные штампы.

Фома счастливо, по-детски улыбнулся.

— Домой, Еремушка! Наконец-то!

— Вот это другой коленкор! Ай да бабы! Цены им нет!

Но визиты в этот день не закончились. Снова постучали в дверь. На этот раз в номере появился полковник Гвиано собственной персоной. Он радостно пропищал:

— Ах, как хорошо, что я вас застал, друг мой! А это кто? Ваш приятель Эккерт? Очень приятно. Гвиано… Я слышал, что вы сегодня покидаете нас? Какая жалость!.. Я не имел возможности этот месяц вас видеть. У меня такие неприятности. Исчезли четыре узника. И вы знаете, чья это работа?

Фойа пожал плечами.

— Этого паршивца Бартоломео!

— Да что вы?!

— Это доказано! Он, прохвост, сознался наконец на допросе, что замешан в этом деле… Правда, пока не сказал, куда скрылись беглецы.

— Ну, еще скажет! — уверенно сказал Фома.

— Разумеется! Без сомнения. Скажет! Если, конечно, не сдохнет во время допроса.

— Вот негодяй! — сказал Фома.

— Мерзавец! Из-за него я чуть места не лишился. Бандит!

— Как чувствует себя супруга?

— Ах, благодарю вас! Она так жалела, что не может поехать со мной! Вам сердечный привет. Мы хотим посетить вас в Швейцарии.

— Милости прошу в любое время! Буду счастлив.

— Прощайте, синьор! Всегда буду помнить ваше лечение!

— Хе-хе! Чего уж там! Прощайте!

— Прощайте!

Дверь захлопнулась.

— У Еремы лодка с дыркой! — воскликнул Фома.

— У Фомы челнок без дна! — отозвался Ерема.

Оба радостно захохотали.

Мчался поезд через Италию и Швейцарию.

Потом экспресс пересек Австрию и Германию. Затем— Польшу. И вот уже — милая, прекрасная Родина.

Москва… За нею — Волга… Нижний Новгород. Родной завод…

Бурлакова по дороге в кузнечный цех встретил секретарь цехового комитета МОПРа Зюкин. Он сказал:

— Ты ведь у меня задолжник, Фома Игнатович! Чтоб сегодня же уплатил взносы за два месяца! Понял?