Виктор Киселев - Золотой водопад

Где-то там кочует от привала к привалу Максим Харитонович со своими помощниками, оставляя после себя лишь следы костров да колья от палатки. А может быть, он сию минуту стоит на берегу заветного ручья, торжественно вознеся руки к зениту, словно подставляя их под струи золотого водопада, набирая полные пригоршни желтого металла. Старик, наверное, улыбается, как бы желая сказать всем своим незримым оппонентам: «Кто был прав? А все-таки «дремовский клад» существует!»

Костя так уверовал в свои предположения об удачливом завершении поисков профессора Котова, что на какое-то мгновение отрешился от своих надежд открыть загадку водопада. Архитектурные находки вновь увлекли историка.

— Танюша, светите мне фонариком, а я буду рисовать, — сказал он, устраиваясь как можно удобнее с блокнотом на коленях.

Таня покорно выполняла Костины просьбы: резвый лучик фонаря, как солнечный зайчик, перебегал со стропильных ног на потолочные балки, ввинчивался в пересечения вертикальных стоек и подкосов, равнодушно скользил по шершавой поверхности глинобитной заливки. Костя менял позицию, и снова светлый лучик метался по чердаку.

— А что там в углу навалено? — спросил Костя, заканчивая зарисовки и складывая блокнот.

— Я и сама толком не знаю. Посмотрим.

— Э, да тут священные реликвии! — удивился Костя.

— Точно, — подтвердила Таня. — Помню, как-то Ольга брала отсюда иконы и лампадку для спектакля в клубе, да, видно, не все унесла, еще остались.

Ради любопытства Костя разглядывал мученические лики святых, поднося иконы к чердачному окну. Иссушенные постом лица, опущенные долу глаза, молитвенно сложенные руки, мишура и позолота, полированные рамы с запыленными стеклами и навсегда въевшийся дух ладана. Единственный раз Костя был в церкви по поручению комсомольской организации института — убедиться, что действительно один из комсомольцев венчается с «рабой божьей» по-православному. И снова пахнуло на него духом, донесшимся как будто из потустороннего мира. Икона, которую он держал, вывалилась из рук. Рассохшееся дерево разлетелось в щепки, изображение Николая-чудотворца отделилось от рамки, святой сердито смотрел из-под нависших седых бровей на вероотступника.

Ругая себя за неловкость, Костя стал собирать развалившуюся по частям икону.

Неожиданно руки его натолкнулись на кусок мятого картона, таившегося за спиной чудотворца.

— Это еще что за штука? — спросил Костя, расправляя на коленях находку.

— Н-не знаю, — почему-то испуганно ответила Таня, не отводя фонарика от Костиных рук.

— А ну-ка мигом вниз! — опережая спутницу, устремился Костя к лестнице.

Надпись, нанесенную на кусок картона, понять было трудно: какие-то черточки на ней сходились и расходились, кружки и крестики, расположенные без всякой системы, еще больше запутывали загадку. Как быть? Может, здесь изображена схема, указывающая дорогу к «дремовскому кладу»? В следственном материале по делу братьев Дремовых есть показания, что такой рисунок был сделан отцом и владел им только старший брат Дмитрий. После неудачного похода братьев в Тургу мать их Галина Федоровна спрятала рисунок за икону, но в последующем ни Степан, ни Иван не могли его найти, хотя перед выходом с отрядом Голикова перерыли весь дом.

Неужто к Косте пришла удача?

Но сколько ни бился Костя над расшифровкой загадочной надписи и рисунка, понять ничего не мог.

Распрямить и выровнять кусок картона без ущерба для изображения можно было только в мастерской реставратора, а прочесть, расшифровать надпись — в криминалистической лаборатории. Костя аккуратно запаковал находку в плотный конверт и в тот же день отправил ее с подробным письмом Роману Гордеевичу Глухих. Юристу он верил, но все же не удержался и сделал в конце письма маленькую приписку: «Надеюсь на вашу помощь. Результаты жду телеграфом в Убугуне».

Каково же было разочарование Кости и Тани, когда Глухих на четвертый день сообщил по телефону, что присланная ими загадочная надпись представляет бесспорный интерес для ученых-богословов. На карточке — несколько строчек одной из забытых библейских легенд Ветхого завета.

Медленно продвигались по тайге Семен и Игорь, опасаясь потерять еле заметный след Сашка. Игорю, городскому жителю, воспитанному в интеллигентной семье, лес был знаком только по выходам в детские годы за грибами и ягодами, и то в сопровождении родичей, в районе собственной дачи, где даже при большом желании невозможно было заблудиться.

Он шел след в след за Семеном, часто останавливаясь, когда проводник вглядывался в окружающие предметы, разыскивая следы, оставленные Сашком. Вот вмятая в землю кованым каблуком Сашка трава, сдвинутый с места камешек, обломанный сучок, ободранная кора на ветке, лафтак от его рубахи, вырванная с мясом пуговица, сбитый носком ботинка свежий гриб, след ноги, провалившейся по колено в сгнившую колоду.

Страницы одному ему понятной книги перелистывал Семен, вслух читая их содержание Игорю. С чувством заметного превосходства разъяснял он, что значат все эти знаки, заменяющие в таежной рукописи буквы, слова и целые предложения.

Игорь удивлялся простоте таежной азбуки и, огорченный своим невежеством, сравнивал Семена с известными следопытами, сошедшими со страниц произведений Фенимора Купера, Арсеньева и Пришвина.

Неожиданно след оборвался на поляне. Редкая трава, вчера примятая ботинками Сашка, смоченная утренней росой и подсушенная солнцем, распрямилась. Других следов не было.

Решили сделать привал, не разжигая костра, подкрепиться сухим пайком, прихваченным в дорогу, и продолжить поиски. Сидели молча, грызли сухари и отламывали маленькие ломтики шоколада. Семен, привалившись на бок, решил отдохнуть. Сомкнув ресницы, он дремал, пригретый солнцем. «Сейчас я сыграю с ним «чалдонскую шутку», — решил Игорь, вспомнив безобидную забаву, о которой он слышал от старых геологов. Взведя курок, он поднес приклад ружья к самому уху Семена и нажал спусковой крючок. Выстрел грохнул гулко, пробудив полуденную тишину. На лице Семена не дрогнул ни один мускул, словно выстрел раздался не над самым ухом, а где-то за тридевять земель. Семен медленно открыл глаза, повел зрачками на Игоря и спросил равнодушно:

— Ружье-то чем было заряжено, дробью или картечью?

— Дробью, — ответил удивленный юноша.

— То-то я слышу — не шибко громко, — переворачиваясь на другой бок, заметил Семен.

«Ну и выдержка! — думал Игорь. — Такого не застанешь врасплох». Незаметно сон подкрался и к нему.