Виктор Киселев - Золотой водопад

Проснулся он от страшного грохота и от неожиданности подскочил на полметра над землей.

— Осторожней прыгай, паря. Так под заряд можешь угодить, — услышал Игорь смешливый голос Семена. Он стоял рядом с дымящейся двустволкой в руке. Игорь понял, что «чалдонская шутка» вышла ему боком.

Спать больше не хотелось, и Игорь завел разговор:

— Завидую я тебе, Семен, и твоей выдержке. А как легко ты ориентируешься в лесу. Мне бы такие навыки, я бы вовсе из тайги не вылазил, все клады земные разведал бы.

— А по мне, так в городе труднее, как это ты сказал, иринтироваться. Сам я в больших городах не бывал, а вот дед мой как-то в Москву ездил на слет охотников, в тридцатом, что ли, году. Лопатину [1] Лопатина — рабочая одежда. справила ему бабка: чембары [2] Чембары — просторные шаровары, надеваемые для работы на промысле, в них помещаются полы шубы и т. п. новые, фуражку, — еще с японской осталась, — чирки колесной мазью смазала. Вот из-за этой мази вся сурьезность и получилась. Зашел дед у вокзала в трамвай, чтобы ехать по адресу, а от чирков дух чижолый пошел. Ему кондукторша и говорит: «В вашей обувке, дедусь, только пешком ходить или извощика нанимать», — а сама звоночек за веревочку подергала, остановила трамвай, дескать, слезай — приехали. Дед думает, с извощиком связываться резону нет, в тайге в жизни не плутал, а тут и подавно. Пойду-ка я по железякам, куда ушел трамвай, глядь, и доберусь к месту. Идет дед бодро, с рельсов глаз не спускает, куда они сворачивают, туда и он. А ходил в ту пору трамвай по кольцу. К вечеру дед дал полного кругаля, верст тридцать за день отмахал, хорошо еще на малое кольцо попал. Глядь, снова знакомый вокзал. Подошел дед к окошку, справил билет и той же ночью домой укатил. Чудно ему показалось в большом городе опосля тайги. Там кажинный кустик как родной, ни одна тропка не подведет, не выдаст.

— Значит, полного кругаля дал? — переспрашивал Игорь, давясь от смеха. — Что же он не спросил никого, куда ему ехать?

— Привычка такая чалдонская. Разве в тайге кого спросишь? Все надо самому выходить да высмотреть, вот он и ходил. Однако, паря, хватит байки слушать. Вот ты мне скажи, где дальше искать Сашка?

Игорь недоуменно пожал плечами:

— Уж если ты не знаешь, так я подавно.

Семен вернулся к тому месту, откуда след Сашка терялся.

— Выскочил он на поляну здесь. На открытом месте человек будет перебегать поляну, где лес всего ближе.

— Но здесь поляна почти круглая!

— Значит, Сашко и не сворачивал никуда, а перемахнул лужайку напрямик. А ну-ка беги! — крикнул Семен, подталкивая Игоря в спину.

Игорь пытался вообразить, что за ним гонится страшный зверь, и за две минуты добежал до опушки леса.

— Стой! — крикнул ему издали Семен, а сам, прикрыв локтем глаза, чтобы только не видеть Игоря, тоже перебежал поляну. Остановился он в трех метрах правее Игоря.

— Вот здесь и будем искать продолжение следа, — уверенно проговорил он, вглядываясь в просветы между деревьями.

— А чего искать-то, — неожиданно для Семена возразил Игорь. — Вот он, Сашкин ботинок, торчит из муравейника.

«С чертежом ничего не вышло. Но остались старики — дремовская родня», — подбадривал себя Костя после неудачи.

В его блокноте появился короткий список людей, с которыми нужно было побеседовать в первую очередь. Среди них значились: сродная бабушка Ольги и Тани, внучка пасечника Кухтаря Евдокия Дремова; Савва Елизарьевич Каинов — председатель колхоза, внучатый племянник старосты Каинова; Анна Григорьевна Дремова, жена сына Дмитрия Дмитриевича, убитого в тридцать пятом кулаками. Остальные родственники и односельчане были молоды и к реальности существования «клада» относились с не меньшим скептицизмом, чем Ольга.

Бабушка Анна Григорьевна уехала в Хармыган. Пока остался один председатель колхоза.

Вечером Костя с Таней сидели в колхозной конторе, ожидая возвращения из районного центра Саввы Елизарьевича Каинова.

— Как же так получается, — недоумевал Костя, — отпрыск старосты-мироеда и вдруг первое лицо в колхозе?

— Что ж тут странного? — вмешался в разговор Кости с Таней парторг колхоза Михаил Иванович Губанов, заглянувший в контору на огонек. — В старой Сибири в каждом селе было не больше двух-трех фамилий. Стало быть, все родня промеж собой. А вот по доходам, по зажиточности далеко не родня. Та же племянница Кирьяна Савеловича Каинова Галя кусок хлеба в будни не каждый день имела. А что касается Саввы Елизарьевича, так он чист перед народом: в годы коллективизации сам родичей раскулачивал, в войну Отечественную кровь свою пролил и ордена боевые заслужил.

Костя слушал размеренную речь Губанова и дополнял ее своими размышлениями. «Действительно, творится невероятное с теми же братьями Дремовыми: старший смелость и решительность унаследовал от отца, ушел в партизаны, голову за Советы сложил. А что средний и младший? Дошли до бандитизма. Сознательно или случайно — не поймешь. Может быть, в них сильней проявилось наследие каиновского рода, мать-то Галина Федоровна — урожденная Каинова, хотя сама такая женщина, на которую впору только молиться».

А Губанов продолжал, обращаясь к одному Косте:

— Вот вас, архитектора, вдруг заинтересовал «дремовский клад». Что вы в первую очередь видите в золоте: личную славу, богатство, интересы государства?

— Разумеется, интересы государства, — твердо сказал Костя.

— К чему я и клоню разговор, — продолжал парторг. — Трудовой подвиг сложнее боевого. Бой — это вспышка, мгновение. Подвиг в труде — это каждодневное напряжение, осмысленная цель, раскованная инициатива, поиск и вдохновение. — Губанов хитро взглянул на Костю. — Вот я и думаю, не хочешь ли ты, молодой человек, быстренько совершить трудовой подвиг…

— Я ищу документы, свидетельства о дремовском водопаде, — вспылил Костя, — и вовсе не считаю свой труд подвигом!..

— Ну, ну, не сердитесь, — сказал Губанов. — Во время войны я хотел подвига, стремился на фронт, бомбардировал военкомат заявлениями, пока в райкоме не пресекли. Хлеб был нужен фронту. А в гражданскую я был красным партизаном.

Парторг явно акцентировал на словах «красным партизаном». Этого не мог не заметить Костя.

— А где вы партизанили? — решил он изменить тему разговора.

— Здесь, в Сибири. Ушли мы из Убугуна в начале восемнадцатого на пару с Дремовым.

— С Дмитрием? — не сдержался Костя.

— Да, с Дмитрием Дремовым. Стёпка и Ванька, его братья, как говорится, сдрейфили, хотя и грозился Митя рассчитаться с ними, если к белякам переметнутся.

В нетерпении Костя перебил собеседника:

— А как погиб Дмитрий Дмитриевич, вам известно?