Александр Линевский - Мир приключений, 1929 № 01

— Как хорошо вернуться домой!

Руки терли, смягчали замерзшую бороду и усы. Рот вдыхал теплый воздух.

С опущенной головой, но не отводя глаз от пришедшего, эскимоска заперла дверь, потом скользящей походкой хищного зверя вернулась в угол, где, сидя на корточках, снова принялась чинить разорванную сеть.

Человек обратился к женщине, сидевшей над своей сетью, точно паук в паутине:

— Как? Ты одна? Редкий случай… Где же старый Иов?…

Эскимоска подбородком указала на незаметную дверь в глубине комнаты. На этот раз человек откровенно рассмеялся.

— Ах, скаред! Считает свои сокровища… А другой? Любимчик старика? Ты не понимаешь? Где Марк, спрашиваю я тебя…

Снова женщина молча указала подбородком вглубь комнаты. Тогда охотник окинул взглядом все помещение и пошел к эскимоске:

— Так ты сторожишь сейчас, Нарутча? Что нового?

При его приближении женщина вся съежилась, собралась в комок, как готовый к защите дикий зверь.

— Как, ничего нового? За две недели?

Женщина была теперь темным, сжавшимся в комок гномом. Голова, ушедшая в плечи, отвечала прерывистыми толчками — нет, нет, нет.

Мужчина слишком близко наклонился к женщине и пять пощечин, попавших ему по глазам, заставили его отскочить назад и с проклятием поднять в ответ кулаки.

— Ты что это, Вербек? — в то же мгновение за его спиной произнес спокойный голос, голос хозяина.

Человек смущенно оглянулся на старика, так бесшумно вынырнувшего из двери в глубине комнаты.

— А! Это ты, Иов!.. Здравствуй, Иов!

— Здравствуй!

Не глядя на Вербека, Иов подошел к шкафу, вынул из него книгу для записей, перо, бросил все это на стол, сел и произнес:

— Так как же твое двухнедельное путешествие?

— Окончено, начальник, — торопливо заговорил Вербек. — Один песец… Не особенно жирный… один тюлень… небольшой тюлень.

Старик возмущенно выпрямился:

— За две недели охоты?

— Я расскажу тебе, начальник, я расскажу тебе…

Вербек совсем растерялся и пробормотал:

— Я… Я… сломал свой гарпун…

— Опять! — свирепо крикнул Иов. — Четвертый за два месяца! Мне за шестьдесят лет, а я никогда не видел такого сокрушителя, как ты…

— Но…

— Если бы товарищи хоть немного походили на тебя, хороши были бы дела Лагеря Береговых Братьев.

— Начальник…

— Довольно, дрянь ты этакая.

Тут Вербек возмутился:

— Я сломал гарпун, это правда. Твое дело начальника не быть довольным мною. Но ты должен разговаривать вежливо, как с Джимом Беннетом, которого ты боишься… или, как с Марком, к которому ты благоволишь, потому что он француз, как ты сам.

Перед самым носом Вербека вдруг очутился револьвер и старик коротко приказал:

— Молчи! И чтобы это было в последний раз…

Уже укрощенный Вербек склонялся под суровым взглядом Иова.

— Молчи, — повторил тот, — теперь я говорю. Когда два года назад ты появился здесь полуголый, умирающий от голода, мы подобрали, согрели, спасли тебя. Тебя ни о чем не спрашивали — ни откуда ты пришел, ни почему бежал с родины.

— Но я расскажу тебе…

— Нет! Тут по правилу ничего ни у кого не спрашивают. Ты заявил тогда, что хочешь войти в нашу республику свободных китоловов, coбpaвшихся здесь, в этом далеком углу Гренландии, чтобы жить без жандармов, без повелителей, по закону, который мы сами себе создали. Я, начальник, выбранный общей волей, прочел тебе все статьи нашего закона и ты принял его. Тогда тебя назвали нашим братом. Тебе дали оружие, запасы провизии, одежду, сети, снаряжение, лодку, чтобы ты мог работать вместе с нами.

А в этом запертом шкафу, который находится в моем ведении, спрятана твоя часть консервов и напитков, которыми нас снабжает каждые шесть месяцев капитан брига контрабандистов в обмен на нашу добычу… Так чего же ты, фламандец, рычишь на меня, как зверь, когда я говорю тебе то, что должен сказать?

— Я не сделаю этого больше, начальник, — произнес, опустив голову, охотник.

— Так все забыто… Только, чтобы вперед этого не было!

Да вот еще трое наших возвращаются.

В широко открытую дверь вошли три человеческие фигуры, закутанные в меха, нагруженные мешками, лыжами, ружьями и гарпунами. А возле дома резкий голос Нарутчи и удары хлыста усмиряли хор собачьих голосов.

— Дверь! Нарутча, дверь! — рассерженно крикнул начальник.

Нарутча уже была в комнате и закрывала двери.

Пришедшие вылезали из мехов, из кожаных одежд, потом устало опускались на табуреты.

Иов склонился над своей книгой и, не поднимая головы, крикнул:

— Марк! Иди сюда!

Скрипнула в глубине дверь:

— Я тут, начальник.

— Олаф Норвежец, иди сюда, — приказывал начальник.

К столу подошел высокий худой человек, с суровым профилем и веснущатым лицом под светлыми волосами.

— У меня всего плохонькая шкурка тюленя — сосунка… мать нырнула, мне достался только малыш… еще пара зайцев и песец…

Иов записывал и ворчал:

— Жидко… Марк, забирай… в чулан. Следующий: Борнхольм Датчанин!

Другой высокий и худой человек подошел и заискивающе заговорил:

— Вот, начальник… Три моржа, моржовая шкура, две тюленьи шкуры и чудесная полярная лисица…

Не дожидаясь, чтобы произнесли его имя, канадец Руперт, маленький и приземистый, горделиво раскидывал медвежью шкуру.

— Этот голубчик стоит мне 5 выстрелов из карабина. А теперь, Иов, дай-ка выпить.

Эти слова всколыхнули всех. Охотники окружили стол.

— У меня язык лупится!

— А я так просто подыхаю.

— Пить!

— Тише! — крикнул Иов.

Он обвел взглядом окруживших его людей. потом нахмурил брови и как настоящий начальник, понявший, что на этот раз надо уступить, произнес

— Ну, будь по-вашему, выпьем.

Тотчас же раскатились крики:

— Ура, Иов! Ура!

Старик усмехнулся.

— Достань выпивку, Марк, сын мой. По бутылке на человека.

Четверо людей пили с жадностью, точно потребность в алкоголе мучила их уже долгие часы.

Марк вытащил из печи головню, залез на стол и зажег фонарь, спускавшийся с потолка на проволоке Неровный свет упал на листы книги, на которых Иов показывал свое искусство, и в комнате заколыхались большие тени.

Иов обратился к охотникам:

— Я обязан оказать нам… чтобы вы были в курсе дела… Марк, Нарутча и я чистили, приводили тут все в порядок, пока вы были на охоте и…

— И в этот день не было больше никаких событии…

Эта классическая формула — судовых записей, произнесенная хором, застала старика врасплох.

— Ах, шутники! — засмеялся он. — Не можете вы быть серьезными..

В это мгновение дверь широко раскрылась и в рамке ее появился высокий, лохматый силует, весь сверкающий от снега и инея.