С. Семенов - Мир приключений, 1928 № 05

Как же, однако, нужно было решать ее? Как подойти к ней? С такими недоуменными вопросами в обширном и прекрасном искренностью своею письме обращается к нам один студент Рабфака Ленинградского Университета, излагая принципы, которыми он руководился, когда писал свою заключительную главу. Он хотел, чтобы «факторы, действующие на героя рассказа, были присущи современному общественно-материалистическому пониманию»… Он «очень боялся, чтобы не было, как сейчас говорят, в идеалистическом тоне». Это правильно. Так и нужно было подходить, обсуждая сложную неустойчивость психики «героя», его печальное прошлое и необычайное настоящее, куда ярким лучем ворвалась Соня с ее любовью. Но автор не замечает что он помимо воли, даже против воли, впадает сам именно в «идеализм» — с другой стороны… Феникс Иванович у него рассуждает: «Достаточно ли будет помощи Сони, ее влияния, чтобы исправить такого вывихнутого человека, как я? Разве не будет у меня еще другого общества, другой помощи, другого влияния? Да. Оно почти есть. Ну, хотя бы комсомольцы? Они здоровые, молодые, полные энтузиазма благодеяний — разве не вольют в мою душу здоровой влаги жизни, разве не окажут своего влияния на меня, разве не облегчат задачу моего перерождения, если я буду работать и приносить им и всему обществу пользу» и т. д.

Автор письма не «учитывает», однако, что преступно легкомысленный проходимец не мог написать такой апологии комсомольской молодежи. Сам он, конечно, не комсомолец и чужд комсомолу; конечно, не имел возможности наблюдать близко комсомольцев; конечно, среди своих уголовных похождений и скитаний под мостами не мог систематически следить за комсомольскими газетами и журналами. Откуда же эта вера и упование и такая блестящая и удивительная со стороны бесспорно «вредного социального элемента» характеристика комсомола? Автор далее заставляет Феникса спасти какого-то ребенка из горящей избы, мотивируя это тем, что «у него Заговорил внутренний голос, — так сказать — самца, вызванный чисто биологическими законами». Нужно ли пояснять, что это — совершенно искусственная подстановка мотива действий, противоречащая в корне и идеалистическому «Энтузиазму благодеяний». Можно вполне уверенно сказать, что весьма многие комсомольцы, да и не комсомольцы только, бросились бы спасать ребенка, но уж понятно не влекомые голосом самца. Мы остановились более подробно на этом труде неизвестного автора потому, что он показателен. Стремясь практически подойти к жизни, автор на самом деле отрекся от живой жизни, весь занятый схематическими построениями. И этим испортил свою работу. Сопоставление его главы с премируемым окончанием рассказа, написанным членом провинциального Рабоче-Крестьянского Клуба, для вдумчивого читателя еще сильнее подчеркнет и пояснит разницу между живым беллетристическим восприятием жизни и искусственным, публицистическим построением ее.

По существу почти все решения материалистические. Да и какими иными они могли здесь быть? Их прямая противоположность зависит непосредственно от того, пессимистически или оптимистически смотрит сам автор на жизнь. Отсюда и главное деление всех присланных окончаний на две основные группы с большим внутренним разнообразием индивидуальных ответов.

Вот наиболее интересные пессимистические решения вопроса: Феникс при помощи стамески взламывает сундук, крадет деньги вдовы, неожиданно встречает Соню и отдает ей деньги. Он уходит и хочет «убить в себе несносное существо, пытавшееся отнять у него свободу». — Приезжает к Соне дядюшка из Самары, хорошо знающий весь состав Желрыбы. Феникс встревожен и торопится унести ноги. — Хороший и литературно-написанный рассказ прислала подписчица К., к сожалению, занявшая 17 страниц плотной машинописи для «краткой заключительной главы» и много превысившая одной главой объем всего рассказа. По версии этого автора, Феникс ушел. На 10 лет присужден к тюремному заключению. В тюрьме его принимают за шпиона, калечат. Он мечтает о Соне и после амнистии, в качестве носильщика, берет вещи Сони и ее мужа нести на пароход. Соня шумлива, как примус. Суетится, безтолково кричит. Разочарование Феникса. — В одном решении Феникс хочет уйти. Кто-то душит Татиану Петровну. Обвиняют Феникса и забирают его. Соня смотрит презрительно на недавнее свое увлечение. — Две заключительные главы близки по содержанию. Феникс идет купаться на Волгу. Встречается с двумя школьными товарищами, путешествующими в лодке из Ленинграда в Астрахань. Сразу (через 15 лет!) узнают друг друга, и он уезжает с ними. Или: встречает бродягу, вспоминает прошлое и уходит с незнакомцем.

В этой группе есть любопытные решения со специфическим злободневным душком. Какой-то пессимист уверяет, что Феникс не открыл Соне, что он платит кому-то алименты, так как тогда Соня не простила бы ему печальное прошлое. Пока он ухаживает и за дочерью, и за матерью . — У другого автора, по невероятному совпадению, в Мурзаеве находят среди спасенных с парохода вещей документы агента Желрыбы Феникса Ивановича Красницкого. Феникс берет их себе. Соня рада, что ее возлюбленный не бродяга. Среди документов газета, из которой видно, что у Красницкого уже три иска об алиментах. Соня разочарована и уезжает. — Третий автор (женщина) живописует еще ярче. Соня раздобыла документы какого-то Рябова. Феникс женится. У него с Соней дети. Вдруг с далекого юга получается исполнительный лист на взыскание с Рябова алиментов в пользу Лии Рувимовны. Приезжает и она сама. Соня перестает существовать для Феникса, и Лия Рувимовна берет его, «как приз» в сети чувственного увлечения. И откуда-то у Феникса неожиданно появляются такие невяжущиеся с его жизнью философские рассуждения. «Семья — плод недомыслия, семья — общее несчастие всех поколений человечества. Долой семью».

Наиболее пессимистически настроенные авторы представляют себе, что: Феникс украл деньги, поглумился над Соней, превратился в немца Феликса Баудера… или: объяснился в любви мамаше и с бумажником уехал… или: по ошибке обнимает под утро мамашу, получил оплеуху, его выгнали… или: выбирал из сундука костюмы, нарвался на мать и сделал ей предложение. Такие решения, во всяком случае, не истекали из условий задачи. Там не было и намека на фарс и пошлость.

Романтически настроенные авторы обнаружили большую изощренность. Один заставляет уходящего Феникса написать исповедь. Он убил отца, бывшего провинциального воинского начальника, сделавшегося потом крупье. — У другого автора — прямо «американский» кино-фильм для постановки в Ленинграде. Феникс бежит к полякам в Варшаву. Соня прилетает туда на аэроплане, правда, со шпионом, но ничего общего с ним не имеет, а остается в Варшаве, чтобы перевоспитать Феникса для ожидающейся социальной революции. У третьего — Феникс назвался писателем. Ему приготовили стол и поставили хорошо знакомую ему по прежней жизни чернильницу со сфинксом. Эту чернильницу где-то приобрел следователь и подарил Соне. И глубоко огорченный Феникс уходит, чтобы нырнуть глубоко на дно… Четвертый автор заставляет Феникса колебаться. Он даже хочет сам заявить о себе в угрозыск… Через 2 дня Волга выбросила на берег голого человека. Приходится думать, что это — неизвестно как погибший Феникс. — Пятый автор — о Фениксе справляется милиция. Он уходит, оставляя Соне письмо, что он ее родной брат, когда-то пропавший… Наконец, один автор нашел среднее решение для бродяги по призванию: Феникс и остался, и уехал, и бродяга, и легализован: ему дали в заведывание какой-то вагон-читальню, вечно передвигающийся.