С. Семенов - Мир приключений, 1928 № 05

В группе оптимистически настроенных авторов, заставляющих героя повествования начать новую жизнь, резко выделяются три течения:

1) благополучно доводящие Феникса до тихой пристани;

2) требующие все таки возмездия за прошлое и 3) не верящие в прочность исправления и считающие возврат к былой жизни неизбежным.

И тут любопытные варианты, и здесь интересные и характерные по замыслу и внутреннему смыслу решения. Например: Феникс отправился к директору маслобойного завода поступить простым рабочим, переехал в общежитие и видится с Соней. — Еще более романтично и наивно заключение: уехал и через год обновленный вернулся к Соне. — Феникс остался, мечтает сделаться членом партии, руководителем драматического кружка. Все устроилось, ему дали трудкнижку, и счастливая Соня говорит: «теперь уже вы не голый!» — Или: признается властям, получает прощение (?) и паспорт, женится на Соне. — Или такое, совсем невероятное решение: «Зав» ссыпного пункта встречает Феникса по дороге в Мурзаево, принимает его за назначенного ему помощника, все устраивает, улаживает. Феникс делается литератором, бросает службу. Теперь едет по Волге с Соней и сыном. — Вот наивное решение, показывающее, что автор хотел бы все предоставить слепому случаю: Феникс делает два билетика: остаться? или уходить? Предлагает Соне решить жребием. Та отказывается, и тогда Феникс предоставляет девушке просто выбрать. Конечно, выбор падает на «остаться». — Мало понимает характер действующего лица и автор, заставляющий Феникса, под влиянием перемен погоды (сторона описательная не плоха), то собираться уйти, то остаться. Погода решает, что Фениксу нужна оседлость. — Так же маловероятен и следующий исход: Феникс поступает на грузовой пароход. Среди тяжелой физической работы пишет рассказ на премию. Получает тысячу рублей и телеграфирует Соне.

Варианты второго течения авторской мысли, требующей расчета с прошлым, но вносящей и проблески света в это чистилище, видны из следующих примеров. Феникса арестовали в Мурзаеве. Соня выручила, доказав, (?) что он не тот, кого ищут. Феникс ведет хозяйство, руководит драмкружком и библиотекой и т. д. — Феникс сам на себя донес в Мурзаево и его тут же приговорили на 6 месяцев (невероятно!). — Феникс совершил до поездки по Волге крупную кражу из банка. Теперь его узнали агенты угрозыска. Посадили в тюрьму. Соня навещает его. — Попадает в тюрьму и снова возвращается к Соне. — Эффектн0 сделан такой вариант: В Мурзаевском Сельсовете Феникс заполняет анкету. Приезжий следователь берет ее, а Затем огорашивает Феникса, перечисляя все его прежние вымышленные имена. Феникс сознается. Ему сообщают, что три года придется сидеть. Соня заявляет следователю, что желает тут же, в этой комнате, в столе Загса, «записаться». Следователь изумлен. Через несколько минут Феникс и Соня — муж и жена перед долгой разлукой.

Третье течение в одном рукаве своем представляет кое-что любопытное для характеристики мужской психологии самих авторов. Мы вправе это сказать, потому что автор рассказа не давал ни одного намека в этом отношении, и заключения писавших последнюю главу совершенно произвольные. Центром становится у этих авторов беременность Сони, «внушающая отвращение». Вот образцы. — Феникс остался, он влюблен, готов обнять весь мир. Но Соня забеременела. У Феникса явилось отвращение. Он задушил старуху мать, обокрал и ушел. — Или: Феникс остался, сделался секретарем Сельсовета, потом казначеем его. Соня забеременела, Феникс захватил казенные деньги и бежал.

Куда же однако, к какой из групп примыкает сам автор всего рассказа? В своей последней, не напечатанной главе, он оставляет Феникса в тихом приволжском уголке. На долго ли? Этого автор не берется решить. Было ли превращение Феникса последним, или случайности жизни снова толкнут его по разным дорогам? Этот вопрос даже не ставится автором.

Но читатели поставили его и решили в двух направлениях — противоположных, но в равной мере жизненных и литературных. В виду этого Редакция присуждает не одну, а две премии: обычную в 100 рублей и добавочную поощрительную в 50 р.

Премию в 100 р. на Конкурсе № 3 Систематического Литературного Конкурса «Мира Приключений» 1928 г. получает

НИКОЛАЙ КОНСТАНТИНОВИЧ ВАСИЛЬЕВ

(г. Майкоп, Северо-Кавказского края)

Поощрительную добавочную премию в 50 руб. получил

ВАСИЛИЙ ДМИТРИЕВИЧ КУЛЬВАКИН

(ст. Павловская, Кубанского округа, Рабоче-Крестьянский Клуб)

За следующие заключительные главы к рассказу:

…Нельзя не сознаться себе в том, что все предыдущие мои рассуждения чрезвычайно напоминают ту самую «хлестаковщину», которую я только что столь красноречиво бичевал. Я вздумал изобразить из себя так называемого хорошего человека, то есть, вернее, хотел заставить других людей поверить, будто во мне, все-таки, несмотря ни на что, больше хорошего, чем дурного. Но, ведь, на весах всегда неизбежно перетягивает то, чего больше и что тяжелее. И поэтому я решил, что эти женщины, неведомо для себя самих, должны помочь мне в новом моем превращении, — последнем или не последнем, — кто может сказать?

Жребий брошен, и игра начата… — в то время, как другие считают ее чуть ли не оконченной. В домике на Волге царят суета и волнение. Я — жених Сони. Ее мамаша в восторге и временно даже как будто забыла трудкнижку и мою предполагавшуюся поездку в Мурзаево. Это очень хорошо, так как в действительности я уже побывал не в Мурзаеве и сумел раздобыть себе паспорт, — только не с известным ей, а совершенно другим именем. В ожидании дальнейшего, я осушаю до дна сладкую чашу домашнего благополучия; я вкусно ем и пью; я пользуюсь огромным, почти безграничным доверием Татьяны Петровны; я даже написал пару новых стихотворений; наконец, я постоянно ловлю на себе долгие, нежные, полные доверчивого обожания взгляды моей невесты и, как влюбленный Аркадский пастушок, целую теплые, мягкие ручки, украшающие цветами мою голову… Поистине, изумительнейшее из изумительных превращений Феникса Ивановича!

Я уже сказал, что пользуюсь безграничным доверием моей будущей тещи. Будущей!.. Какой злой, едкой иронией звучит в моих ушах это слово! И ради того, чтобы прогнать от себя подальше все эти темные призраки раскаяния и ненужных колебаний, я перестаю раздумывать и взвешивать… Я — решаюсь… Ведь, стоит только протянуть руку… И разве я не сказал еще в самом начале, что подобные мне люди не думают и не заботятся о грядущем, ни к кому не привязываются, никого не любят, не знают никаких предрассудков, но лишь минуту удачи?

Сегодня утром я спросил Соню, серьезно ли она думает, будто для такого человека, как я, возможно, под влиянием женской любви, переродиться настолько, чтобы из глубины своего падения подняться (или, впрочем, может быть, еще ниже опуститься, — это зависит от точки зрения) — до уровня ее добропорядочного идеала?