С. Семенов - Мир приключений, 1928 № 05

— В чем дело? — неудомевал я.

— Неужели и понятно? — укоризненно обратился ко мне чорт. Ведь на Луне есть свет и тень и нет атмосферы. На солнце — 150 градусов жара, а в тени — столько же мороза. Луножитель находится постоянно под влиянием резкой смены температуры. Вот у всех и флюсы, все и простужены. Ясно?

Я окинул взором все видимое пространство. Луножители там и сям толпами грелись на солнце, растянувшись прямо на почве. Погревшись несколько минут — больше они, очевидно, не выдерживали — они вскакивали, и с красными, ротными физиономиями толпами бежали тень от кратеров. Но там было неимоверно холодно, и через несколько минут они с посиневшими от стужи лицами снова устремлялись на солнце, — согреться. Очевидно, в таких перебежках они вынуждены проводить всю жизнь. И все время не прекращалась симфония оглушительного чихании, кашля и хриплых стонов.

— Ну, и жизнь здесь! — сказал я. — Знаете что? Уедем отсюда по-добру, по-здорову, пока не заразились каким-нибудь гриппом.

Чорт выполнил мою просьбу в одно мгновение: я едва успел ухватиться за его рога, как мы уже были далеко от Луны, и она быстро сокращалась в размерах. Наступила ночь. Я ежился от холода и поднял воротник пальто. Термометр показывал ровно 273° по Цельсию.

— А теперь куда? — спросил чорт.

— Право не знаю, ну, хоть на Венеру.

— Хорошо. Там мы будем перед рассветом. Там, кстати, вы и отогреетесь.

От страшного холода я не мог сомкнуть глаз. К утру мы приблизились к планете и вдвинулись в зону густых облаков, окружающих Венеру сплошным толстым слоем. Спустились. Ручьями лил дождь, и я моментально вымок, точно окунулся в ванну. Сквозь пелену водяных струй я различил, что мы находимся в лесу. Было неестественно тепло. Отовсюду поднимался пар, стояли лужи воды. Я качнулся и дотронулся до одной из луж. Вода в ней оказалась теплою, как в кастрюле на плите.

— Почему она теплая? — спросил я чорта.

— Я удивляюсь, — ответил чорт, — до какой степени скудны ваши познания в астрономии! Разве вы не знаете, что Венера сейчас переживает третичный период. В эту эпоху на Земле также было тепло и мокро.

— А люди тут есть?

— Конечно. Люди есть на всех планетах, даже на Солнце. Со стыдом мне пришлось сознаться, что я, действительно, ничего не смыслил в астрономии. Мы стали выходить из лесу. Дождь не переставал ни на секунду.

Перед нами открылась долина, окутанная клочками тумана. Там и сям, в одиночку и группами, по хорошо шоссированным дорогам двигались венерцы — обитатели планеты. Меня удивил и рассмешил их костюм, вернее отсутствие костюма. Они были совершенно голы, только на ногах все имели глубокие галоши, а сверху, над годовой, держали зонтики. И еще более удивило, что женщины были украшены бриллиантовыми ожерельями и золотом, а мужчины курили дорогие сигары. Даже поденщицы носили золотые запястья на ногах и руках.

— Странный костюм! — проговорил я.

— Ничего странного нет, — возразил чорт. — Для чего им костюм? И так тепло, как в бане. А от сырости снизу и сверху достаточно галош и зонтика.

— А бриллианты и золото почему?

— Достаток, — огромное сбережение средств. На одежду не тратятся, на жилище — тоже, еды надо мало, потому что не надо лишних калорий на поддержание в теле тепла. Кроме того, они часто моются на теплом дожде. В баню не надо ходить. Благодаря чистоте у них нет заболеваний, получается экономия на лекарствах и врачах. При хорошем жаловании куда же девать заработок? Вот и покупают женщины драгоценности, а мужчины тратятся на папиросы и пиво.

Я осмотрелся. Из растений здесь росла только зонтичная пальма, так сказать, самою природой снабженная защитой от дождя — зонтиками. Другие растения, очевидно, вымерли. По Дарвину это называется выживанием наиболее приспособленных… То там, то здесь торчали вывески, но все с одними и теми же надписями: «Трескал» и «Брилси». Я обратил внимание чорта на вульгарность и безграмотность надписей. «Трескал»! Грубо. Почему не написать — «ел»? А «Брилси» — «брился». — Чорт засмеялся.

— «Трескал» — это «Трест галош». А «Брилси» — «Бриллиантовый синдикат». Только всего.

Мне стало невмоготу в моей теплой одежде.

— Нельзя ли прекратить обзор Венеры?

— Когда угодно. Куда же мы направимся?

— На Марс.

Подлетая к Марсу, я жадно искал знаменитых каналов. Однако, по мере нашего приближения к планете, я видел, как беспорядочные линии «каналов» строились в буквы, и я, наконец, прочел: «Планета Марс. Просят не плевать и не бросать окурков» ! Вот те и раз! А каналы что-же? — не существовали, значит? И такая прозаическая надпись через всю планету — чем она вызвана? Дело в том, что марсиане, как люди высоко культурные, давно перестали ползать на автомобилях и железных дорогах по земле; они летают по воздуху. У них огромные рейсы на Юпитер, Сатурн, на Солнце, с которыми они ведут деятельный товарообмен. Чтобы летчикам и своим, и чужим не блуждать в поисках планеты при перелетах на огромной высоте, они и написали: «Планета Марс». С другой стороны, — при распространенности этого способа передвижения, — что бы было, если бы все сверху бросали окурки, да еще плевались бы? Конечно, в самый короткий промежуток времени планета оказалась бы заплеванной и покрытой слоем окурков.

Когда мы совершенно опустились на почву планеты, я был несказанно удивлен, что все доступное моим взорам пространство оказалось застланным персидскими коврами. Это зачем? При огромном воздушном движении часто случаются столкновения, и люди падают вниз. А чтобы не ушибиться, постланы ковры. Вот чем, между прочим, объясняется оранжевый цвет планеты, который земные ученые приписали, — смешно сказать, — пустыням на Марсе!

С Марса чорт меня понес на Юпитер. На пути нас чуть не раздавили. В одном месте мой возница вдруг на всем скаку мгновенно остановился, и я кубарем полетел через его голову. Шапка моя соскочила, и потом мне долго пришлось ее искать среди всяких созвездий.

— В чем дело? — сердито окликнул я.

— Разве не видите? Чуть под трамвай, то бишь… под астероид не попали. Смотрите — несутся!

Я глянул влево. К нам длинною цепью тянулись какие-то огромные светящиеся шары. Не успел я, как следует, рассмотреть, как один из них — передний в долю секунды вырос в планетку. Она со свистом пронеслась мимо, обдав нас облаком пыли. За ней — вторая, третья, четвертая. Мы еле успевали отскакивать, и так как они плыли не вереницей, а разбросанно, мы заметались, как угорелые… Я насчитал их ровно 1054. И мы сделали тысячу пятьдесят четыре скачка, избегая попасть под их вертящиеся тела.