С. Семенов - Мир приключений, 1928 № 05

— Не трогай, я видела, как крышка двигается.

— Как, крышка?..

— Да, да, уходи!

Они обе отскочили в угол комнаты, и одна из них длинной палкой опрокинула миску. Из-под миски выползла, извиваясь, одна из самых ядовитых местных змей. Женщина убила ее и тут же увидела темную фигуру, прятавшуюся за деревом возле дома. Она схватила дохлую змею, побежала и бросила ее в лицо колдуну:

— Бери, чорт ты этакий! — крикнула она. — Я хотела бы и тебе устроить такую же штуку!

Обе женщины потом уверяли, что колдун не мог войти в дом и сунуть змею в миску. Для этого не было времени. Да и сам колдун решительно отрицал это.

Но туземцы-то Микео уверены, что он знал, как это было сделано..

Ни один индус не умеет проделывать таких вещей со змеями, как папуас. Папуасы так тренируют змей, что они укусят всякого, кого им приказывают укусить, даже если их хозяина нет с ними. Это кажется совершенно невозможным, если нс знаешь о применяемом тут методе. Змею раздражают куском пояса намеченной жертвы, который эта жертва носила на теле и который сохранил запах тела. Такую ученую змею пускают в дом в темноте, и она непременно находит намеченного «колдуном» человека. Как бы это ни казалось странным, но это именно так и происходит.

Сам «колдун» обращается с этими смертоносными существами весьма фамильярным образом Он может втечение целого дня проносить в своих пышных волосах живую ядовитую змею. Он заставляет ее приходить на зов, как собаку. Он проспит с ней всю ночь и она не укусит его.

Вот еще один пример необычайной симпатии между папуасами и хищными существами. Вот пример животных сил, которые можно развивать по желанию.

Нет ничего необыкновенного в гипотезе, что дикари сообщаются между собой передачей мыслей. Ведь животные тоже не употребляют слов, однако отлично понимают друг друга. Если допустить, что дикарь сохранил, кроме других странных способностей, уменье сообщаться друг с другом посредством того же радио, каким пользуются насекомые и птицы, то «беспроволочный телеграф» дикарей перестает нам казаться неразгаданной тайной.

Но дикарь сам ничего не расскажет белолицему. И тут не «не хочу», а вернее — «не могу».

Языки Новой Гвинеи очень бедны образами. Миссионеры, изучающие эти языки, часто становятся втупик, так как на языке дикаря нет слов для обозначения абстрактных представлений.

Туземец в Новой Гвинее просто не имеет слов для выражения чего-нибудь отвлеченного. Он не сможет вам объяснить гипноза, который происходит на ваших же глазах. Все эти лохматые Кикобуйа и Бвалейута тут совершенно беспомощны.

Очень возможно и то, что дикарь так же, как и ночная бабочка, сам не знает, как происходят все эти явления телепатии и гипноза. Но, кроме того, дикарь еще и не доверяет белолицым. Вы можете много лет знать Бвалейута, вы вообразите, что вам знакомы все извилины его сердца. Но когда-нибудь вы убедитесь, что жестоко ошибались. Есть многое, что Бвалейута считает не вашим делом.

Но что, если приобщить дикаря к культуре? Научить его европейскому языку так, чтобы он потом мог бы посвятить во все свои тайны. Это безнадежно! Такой дикарь теряет связь с природой. Высокообразованный папуас не мог послать весть о том, что ему грозит смертельная опасность. Подобные вещи стали для него каким-то сном. Он уже потерял и способность к ним.

Около года назад я увидела на пароходе, который шел вдоль берега Новой Гвинеи, несчастного папуаса, лежащего в уголке палубы.

— Везете в госпиталь? — спросила я.

— Да, — ответил мне капитан, — это «бой», с которым проделали «пури-пури», и местные власти попросили нас свезти его в больницу.

«Пури-пури» означает, что человека «околдовали». Туземец, еще несколько недель тому назад сильный, деятельный мужчина, превратился теперь в кожу и кости и не может уже держаться на ногах.

В больницах таких больных обычно лечат нашатырным спиртом, который их заставляют постоянно нюхать.

Собиратели марок вспомнят среди многих красивых марок Южных Морей марку с характерной, сильной головой Макеа, королевы Раратонга. Эта королева давно умерла. Несмотря на то, что она была крещена и цивилизована, она была специалист кой в искусстве изгонять из жизни своих врагов.

— Королева Макеа была королевой во всем, что она делала, — сказал мне один из ее поклонников. — Она никогда не была грубая. Она захочет, чтобы кто-нибудь умер, — женщина или мужчина, — но она не убьет его, не прикажет, чтобы убили его. Нет! Она скажет ему, так любезно скажет: «После среды на этой неделе я тебя не увижу больше». И он шел домой, и когда проходила среда, он умирал. Так любезно — вот так, как я вам говорю.

Насколько я знаю, никто еще не пытался объяснять туземное радио, так, как объясняю его я. У меня мало доказательств. Но я считаю далеко неневозможным, что другие ученые, психологи и антропологи могут подхватить этот вопрос там, где я оставляю его, и осветят тайны, которые я считаю очень интересными.

Рассказ В. ВАЛЕНТИНОВА

Иллюстрации И. ВЛАДИМИРОВА

Неделю Корней Неудачник борется со смертью. Не то болезнь изнурила его, не то старость одолела крепкое когда-то тело. Сын Николай с утра еще ушел на ближайший врачебный пункт и все не возвращается.

— Так и умру, не увидев сына, — шепчет Корней, и горькие думы не дают покоя ему. Тридцать слишним лет ушло с тех пор, как Корней на Урале счастья своего ищет. Тридцать лет изо дня в день охотится Корней на самородки. Бывает же удача другим! А найди самородок — не пришлось бы ему так умирать. Давно это было, когда без труда попадались самородки, да не знали цены им. Все больше золото искали.

И вспоминает Корней, что много раз он решал бросить неблагодарный труд, в деревню, случалось, уходил и месяцами работал по крестьянству. Но сила привычки и жажда отыскать свое «счастье» возвращали его снова на реку Шайтанку, и с удвоенной энергией он принимался искать клад. Один самородок мог вознаградить за долгие годы лишений. Не похоронил бы он жену свою Марью прежде времени в Уральских степях, не заставлял бы сына Николая делить с ним горести и лишения бродяжьей жизни. Всю жизнь трудился, а счастья своего так и не отыскал, и прозвище Неудачник на веки закрепилось за ним. И вот умрет он, а сын будет продолжать его дело. — Эх, Николай, Николай, видно счастье не всякому дается. В свое время и хозяйство было, и семья, и все теперь растерял… — Думает старик и кутается в лохмотья, ежась от холода, пробирающегося в щели старой землянки… Кабы Николай скорей вернулся, все бы легче было и умереть. — Долго ворочался старик и задремал. Видит сон: отыскал самородок, хочет поднять — сил не хватает, хочет крикнуть на помощь — голоса нет. Страшно ему стало, и проснулся Корней. Глядит: а в дверях сын стоит, только вернулся от доктора и лекарство принес. Обрадовался, и будто полегчало старику при виде Николая Николай вышел и скоро вернулся с вязанкой хвороста. Долго возился у печки и наконец зажег сырой валежник. Пламя вспыхнуло, теплей стало в землянке, а скоро и вода в котелке закипела. Сделал Николай чай и подал Корнею мутную водицу.