С. Семенов - Мир приключений, 1928 № 05

— Нам не поможет, если мы их убьем, — ответил Иокем. — На следующее утро нас все равно найдут по пыли, которую поднимет стадо.

— Старик, — обратился он к отцу Джима, — мы забираем стадо, лошадей и повозку. Ты останешься здесь на месте два дня, понял? Никому не позволяй ехать следом за нами. И когда завтра вернутся твои ковбои, ты и их не пускай. А чтобы ты исполнил все так, как я говорю, мы возьмем с тебя залог.

Он кивнул головой на Джима.

— Вы увозите с собой моего сына? — вскрикнул старик — Если вы его тронете…

— О, мы не тронем его, мистер. Вели вы сдержите ваше слово, он вернет! я к вам цел и невредим. Когда мы перевалим хребет, мы оглянемся и, если не будет преследования… тогда сын вернется к тебе.

Кольдвель смотрел на юношу и при свете луны видел выражение радости на лице Джима. Он, казалось, был бесконечно счастлив, что эти разбойники не разлучат его с его телятами. Он будет возле них, когда их погонят по этой ужасной безводной равнине.

Кольдвель перевел взгляд на стадо; это стадо в котловине было результатом многих тяжелых лет Все его состояние было в этом скоте. И одним ударом будет все потеряно. Но что это по сравнению с жизнью его сына?

— Берите, берите все! — закричал старик. — Кто вам мешает? Не я во всяком случае! Но если что-нибудь случится с моим сыном…

— Решено, — сказал Иокем. — Садитесь на лошадей и оставьте здесь старика. А мальчишку сажайте в повозку и двигаемся. Гоните эти окорока в Мексику!

Джим лежал в повозке со связанными руками и смотрел, как бандиты гнали его стадо вверх но горе. Это была ночь ужаса не только для Джима, но и для всего измученного стада. На Джима начала нападать ярость, когда он увидел, как гнали эти люди его коров. Подъем становился все круче, а бандиты подгоняли скот жестокими ударами. Грабители старались все время держать стадо скученным, не давали ему растягиваться. Быки стучались рогами, а коровы метались в страхе, боясь, что телята будут растоптаны надвигающейся лавиной скота.

Джим не мог дольше вынести этого мучительства и крикнул человеку, правившему повозкой.

— Эй, послушай! Вы не умеете обращаться со скотом. Так нельзя их гнать!

Возница усмехнулся:

— Мы, по-твоему, слишком торопимся в Мексику, а? — кинул он — Ну, хорошо, я скажу начальнику, что это тебе не но нраву.

Он хлестнул лошадей и заставил их еще быстрее бежать по скалистой дороге.

Джим не сказал больше ни слова. Все тело его болело от неудобного положения, а каждый удар хлыста по бокам лошадей и коров болью отдавался в его сердце.

Поднялось солнце. Стадо гнали с перевала вниз по обрывистой тропинке — самое трудное путешествие для лошади и кор вы.

Когда спустились вниз, в безводную равнину, отделяющую хребет Большой Рог от мексиканских Сонорских гор, и люди, и скот были в лихорадке усталости и жажды.

Предводитель остановил свою лошадь и приказал привести к нему Джима. Юноше развязали руки. Он стоял с почерневшими от застоя крови руками, с горящими ненавистью глазами. Взгляд этот, казалось, сулил месть за каждого теленка, которого бросили умирать у дороги, за каждый удар хлыстом, рассекавший шкуру коровы.

— Эй, ты, приготовь нам поесть. Разложи костер из сухой травы. Только не подходи к лошадям, если не хочешь, чтобы тебя подстрелили в спину.

Джим молча принялся за работу. Он приготовил еду, накормил бандитов и потом стал чистить посуду. Только теперь, когда стали собираться в дальнейший путь, Джим заговорил:

— Нельзя так гнать стадо и не поить его. Я знаю недалеко отсюда колодец.

Иокем схватил свой длинный хлыст и, размахнувшись, как змеей обвил им голову Джима. Юноша беспомощно упал на землю.

— Ты, может быть, и теперь еще захочешь командовать нами? сухая кожа черепа растянулась в усмешке, — брось его в повозку, Хико.

Все кружилось перед глазами Джима. Множество сверкающих солнц сияли ему прямо в глаза, жгли и сушили его окровавленное лицо.

— Надо напоить стадо, — слабо выкрикнул он, — напоите, не то вам же хуже будет.

Его подняли и швырнули в повозку. Кастрюли и сковородки полетели вслед за ним.

Началась вторая часть пути — высушенная зноем равнина.

— Слушай, ты, принимайся-ка за работу! — крикнул Джиму его возница. — Чего ты сидишь, да глаза лупишь!

Джим принялся чистить песком посуду и укладывать ее в ящик. В задней части повозки сложена была провизия и вот среди этой-то провизии Джим наткнулся на коробку с патронами и на спички.

Джим быстро схватил свою находку. Да, но у него не было ружья! Всю остальную часть дня голова Джима была занята одной мыслью. Как ему покончить с разбойниками и вернуть свое стадо с помощью одних только патронов без ружья? Патроны без ружья!.. И вдруг мысль осенила его…

Стадо катилось вперед. Безводная равнина с дюнами, точно морские волны. Джима кидало в повозке из стороны в сторону. Голова его бешено работала. Восемь человек, две тысячи коров, облако пыли, коробка с патронами, непрестанный топот копыт и шум стукавшихся одни о другие рогов… Джим смотрел на темные силуэты животных, как человек, ищущий в толпе друзей.

На эту ночь стадо загнали в ущелье Только один человек знал, что во время длинного пути через вызженную равнину на скот напало особого рода бешенство, и человек этот был Джим.

— Что вы хотите с ними делать в этом ущелье? — спросил он. — Вы думаете, что можете их здесь поставить на отдых? Да вы с ума сошли! Они ни за что не лягут.

Джим видел, как быки махали хвостами и опускали рога. Два самых неукротимых быка высунули языки и шли неверным шагом. Страх за телят все еще преобладал над всеми чувствами Джима и он заявил своему вознице:

— Выделите из стада коров с телятами. Это поможет вам уложить их на ночь.

Хико сам понимал трудность справиться с измученным скотом.

— Выделите коров из стада, начальник, — сказал он Иокему. — Эти коровы беспокоют стадо.

Иокем принял это предложение. Он уже чувствовал себя победителем. Еще день — и они будут по ту сторону границы. Спутники его благодушествовали. Их крики и песни казались странным контрастом с тихим, зловещим ворчанием стада в ущелье.

Люди чувствовали себя счастливыми и свободными, но в ущелье две тысячи животных беспокойно топтались, точно искали спасения от охватывавшего их стадного безумия.