Александр Линевский - Всемирный следопыт, 1930 № 03

Любителем-археологом, рабочим-грузчиком из Новороссийска, найдена в окрестностях города древняя подземная пещера-галлерея. Пещера имеет в длину 8 метров, двух метров высоты и свыше метра ширины. От нее отходит вторая галлерея, обнаруженная уже в последствии детальными обследованиями археологов. Предполагается, что найденные пещеры имеют отношение к «Хуровой горе», находящейся в районе Новороссийска, которая в сохранившемся народном предании связана с древним «хурийским царством». На снимке: грузчик, любитель археологии, т. Славинский у входа в открытую им пещеру.　

Рассказ С. А. Бутурлина

Наш небольшой караван тащился медленно, несмотря на легкую поклажу. Изнуренные обычной весенней голодовкой собаки бежали рысцой по ровному плотному снегу, позволяя нам сидеть на нартах. Но там, где осенние штормы изломали ледяные поля Ледовитого моря и нагромоздили торосы причудливыми скалами или небольшими хребтами, дело шло хуже, и нам приходилось не только тащить вперед упирающихся усталых собак, но и самим перетаскивать нарты через глыбы льда.

Многодневная упорная пурга с воем и свистом несла с северо-востока, от Земли Врангеля, от Шелагского мыса и острова Айона тучи ледяной пыли. Снежные вихри застилали небо, кололи лицо, набивали снег за меховую одежду и основательно отравляли настроение всем путникам — и двуногим, и четвероногим.

Правда, было тепло, всего десять-двенадцать градусов мороза, так как дело было весной — по тогдашнему счету десятого, по новому — двадцать третьего мая [5] В дальнейшем даты везде указаны по новому стилю. ). Где-нибудь на юге, под Москвой, под Иркутском уже распевали соловьи и варакушки в зеленеющих зарослях. Но здесь, в трехстах километрах за полярным кругом, стояла еще та ранняя белая весна, которая так похожа на зиму средней полосы РСФСР.

Тайга под Нижне-Колымском уже источала тот сильный, тонкий и удивительно нежный запах набухающих почек лиственницы, которого не знают лиственничные леса Забайкалья и Приамурья. Толстый речной лед еще стоял неколебимо, но на южных склонах бугров и долин кое-где уже показывались проталинки. Мелкие зайцы-беляки бойко праздновали свои свадьбы в еще совершенно белых костюмах. Прилетали куропатки, чечотки, пуночки, черные вороны, белохвостые орланы; передовые стайки лебедей околачивались на редких полыньях, гуси гоготали на проталинах.

Но здесь, на ледовитом прибрежье тундры, проталин почти не было, и только белые ночи с почти незакатным солнцем да одиночные белокрылые чайки говорили о весне. О весне же, всегда голодной северной весне говорила и чрезвычайная худоба наших превосходных однотипных, похожих на волков, индигирско-колымских ездовых лаек. Запасенная на зиму рыба была съедена, до нового промысла чира, омуля, сельдятки и других сигов было еще далеко, а весенний промысел нерпы, нередко появляющейся на Колымском взморье «как комар», задерживался упорными северо-восточными пургами и морозами Голодали не только собаки, но и люди.

Еще вечером выехали мы вчетвером из Сухарного — самого, северо-восточного постоянного селения на материке Азии. Выбирая кратчайший путь к востоку, тундрой из Чаячьей бухты за Толстым Носом вышли к длинному и узкому Медвежьему мысу. Медвежью бухту пересекли с мыса на мыс по морскому льду и утром остановились на отдых у чукчи Аканюкват на мысе Каменка.

Дав собакам отдохнуть натощак часа три с половиной, двинулись опять по морскому льду, срезая таким образом еще более обширную бухту, в глубине которой, за речкой Малой Баранихой, лежит небольшой мыс Малый Баранов, за ним устье Двух Речек и далее, ближе к восточному берегу — поварня Ичатка.

На этих необозримых бездорожных пространствах Севера с незапамятных времен торговые люди ставили по определенным путям на каждые 50–60 километров небольшие срубы с очагом посередине. Здесь можно было переждать пургу, отдохнуть, изготовить горячий обед, обсушиться.

Пурга слепила глаза, мешала дышать, мешала итти. Наши лайки то-и-дело заворачивали назад, выказывая совершенно разумное, но отнюдь не устраивающее нас намерение подставить воющей мятежи зад вместо морды. Даже закурить не давала пурга, что было безразлично только для меня.

Протащившись часа четыре и миновав траверс мыса Малый Баранов, мы, голодные и усталые, стали искать глазами на отдаленном побережье бухты ближайшую поварню — Ичатку. Но даже цейссовский бинокль не облегчил нам поиски. За обширным пространством покрытой льдом бухты поднимались темно-серые скалистые обрывы; голые тундры, вздыбившись невысокими хребтами, уходили к горизонту. Ни поварни, ни сложенного в кучи плавучего выкидного леса для топлива, ни островерхой урасы кочевого ламута, ни округлой чукотской яранги, — никаких признаков человека. Только лед, снег и скалы.

Мой каюр (ямщик) Зиновий, сидя гранитным монументом у меня на ноющих коленях, мрачным голосом делал предположения, что в этой несносной пурге мы давно миновали поварню и быть может едем уже другой бухтой. Каюр второй нарты, Иннокентий, не соглашался с этим. Он утверждал, что Зиновий любит «блудить» (блуждает, теряет путь); он же, Иннокентий, несмотря на свои семьдесят с лишком лет и на то, что он не был здесь уже лет пятнадцать, отлично узнал мыс Малый Баранов, мимо которого мы недавно проехали, по приметной округлой горке позади него. Тем не менее Иннокентий также высказывал не менее безотрадное предположение, что чукчи давным-давно уничтожили ичатскую поварню.

Обоих ямщиков опровергал мой переводчик, пятидесятник якутского казачьего полка Степан Расторгуев — умный, наредкость талантливый человек и прирожденный исследователь. Он указывал «блудливому» Зиновию не только на мыс Малый Баранов, но и на разрыв в линии берегового обрыва — устье Двух Речек— и уверял Иннокентия, что два года назад, сопровождая американского журналиста Гарри де-Винта в Аляску, он видел поварню Ичатку и что уничтожать поварню не станет и самый дикий чукча.

А пурга все билась и ревела, пронизывая до костей сквозь тройные одежды, изрезывая лицо и слепя глаза. Тогда мы решили пойти на некоторое удлинение пути: от открытого моря повернули внутрь бухты, чтобы, приблизившись на несколько километров к берету, облегчить поиски поварни.