Александр Линевский - Всемирный следопыт, 1930 № 03

Рассвело. Голодное стойбище, как умирающий зверь, стало медленно шевелиться. Во всех шалашах люди глухо перешептывались между собой. Сможет ли Льок, новый колдун, дать сегодня еду.

— Ой-хой! Пусть охотники идут к Льоку! Он ждет их на великой скале! — разнесся далеко по воде крик молодого колдуна.

Один за другим собрались к острову мужчины, с опаской проходя по ледяной тропинке через пролив. В угрюмом молчании столпились они на священной скале. Льок сидел у только что законченной им фигуры охотника. Обхватив руками колени, он раскачивался из стороны в сторону.

— Это Боко! Лесной Охотник! — закричали десятки голосов.

— …который вам послал гуся! — тянул, подражая песням старух, Льок. — Лесной Охотник сказал мне: «Пусть каждый из мужчин возьмет по перу гуся, пусть каждый человек глотнет воды, в которой варится гусь, пусть каждая из мудрых старух съест по кусочку мяса, пусть кости гуся кинут мне, Лесному Охотнику, и я всегда буду помогать Льоку»…

Мужчины с удивлением смотрели на Лыжа. Где же гусь? Или мальчишка смеется над ними? Настало тяжелое молчание. Неожиданно Льок, как на крыльях подскочив в воздух, со звонким криком кинул в грудь Кремню большого гуся. Подражая голосам разных животных и птиц, Льок колесом двинулся на охотников.

В диком страхе бросились они с острова, ломая под собой тонкий лед, проваливаясь в ледяную воду; где вплавь, где ползком по трещавшему льду добрались до материка. Прибежав в становище, дрожащие от морозной воды и страха охотники шопотом передавали сородичам, что на священной скале появился сам Боко Лесной Охотник, а колдун Льок сидит около него и достал из скалы волшебного гуся.

Тотчас же развели костер, разожженный ветвями священных деревьев — черемухи и рябины (это были единственные деревья, дававшие лакомые ягоды). В выдолбленное из бревна корыто налили воды. В костер бросили камни. Когда камни накалились, старухи, хозяйки огня, стали бросать их в корыто. Со свистом забурлила вода, тоненькие струйки пара забили из поднимавшихся пузырей. К этому времени мужчины очистили от перьев гуся, каждый из охотников взял по пучку перьев, уверенный, что волшебный гусь приведет его к стадам обыкновенных гусей.

Все стойбище черпало из корыта берестяными ложками мутную от камней и золы горячую воду. Благодаря этому в каждого входила часть души волшебного гуся. Старухи, обжигая пальцы, раздирали волокна разварившегося мяса, и не жуя его, с жадностью глотали.

— Да, Льок великий колдун! — бормотали они всем, кто с завистью глядел, как исчезали кусочки гусиного мяса в старушечьих ртах. — Сам Боко научил колдуна своей мудрости.

Только Лисий Хвост, главная колдунья, не ела мяса. Ее колдовство не знало ни Лесного Охотника, ни других духов природы. Если мужчины верили в этих духов, то старухи учили их знать только свою волю и лишь силой собственных заклинаний добывать пищу. А теперь этот мальчишка Льок, не сам, а через Боко. неведомого женщинам Лесного Охотника, хочет достать пищу для всего рода.

— Слушайте, охотники! Слушайте люди! — закричала она словно чужим голосом. — Нечего вам слушать Льока. Не просите Боко давать вам пищу! Сами требуйте, сами посылайте себе добычу! Верьте своим словам… Как будете жить, если не станете себе верить? Живите, как жили старики, они не знали Боко, они верили в наши заклинания…

Сиплый визгливый голос Лисьего Хвоста как-то гипнотически действовал на охотников. Все затихли. Зашевелилось сомнение в силе Боко и нового колдуна. Животный инстинкт — жить раз заведенным порядком, ходить по одним и тем же тропам, делать все так, как делалось прежде, — был силен в первобытном человеке. Пользуясь общим молчанием, старухи опять затянули свои колдовские напевы. Лисий Хвост в исступлении пронзительно вопила:

— Наши мужчины найдут добычу!

А старухи, сидящие полукольцом, подхватывали:

— Найдут! Найдут! Найдут!

Но у охотников уже не было прежней уверенности. Слушая заклинания старух, каждый невольно думал: «Кто знает, найдем ли мы пищу?..»

Снова отправились на охоту. Через два дня вернулись без добычи, нашли лишь несколько лягушек и подыхающего зайца. Застонало все стойбище от голода, завыли старухи. Лисий Хвост сделалась еще угрюмее. Она понимала, что у сородичей уходит вера в ее древнее колдовство, что на смену ему через Льока приходит Боко, Лесной Охотник, как все лесные духи, враждебный женщинам…

Опять обратились за помощью к Льоку. Тот за эти дни выбил на священной скале два рисунка. Первый изображал охотника, тащившего за шею громадную птицу (рис. 2); этим колдун хотел сказать, что такую же крупную добычу принесет каждый охотник; другой рисунок изображал гуся, окруженного метательными камнями (рис. 3).

Наконец пришло время отправляться на весенний промысел за птицами. Льок повел всех охотников на священную скалу и велел каждому из них кидать метательные камни в высеченные им изображения. Когда камень попадал в рисунок, Льок говорил охотнику:

— Ты попал в гуся, ты попадешь в него и в лесу.

И эти простые слова рождали в охотниках уверенность в удаче их промысла.

Потом Льок подводил их по очереди к рисунку, изображавшему охотника с огромной птицей, и заставлял шептать:

— Это я иду, это я тащу много-много птиц.

На прощанье Льок запретил сородичам ходить во время промысла толпой, велел разбрестись по лесу и охотиться поодиночке. Тому, кто встретит Боко, молодой колдун обещал богатую добычу.

Охотники ушли. После поимки Льоком волшебного гуся прошло три дня. За это время прилетели стаи гусей и расположились на глухих лесных озерках, где уже оттаял лед. Там дичь поджидала наступления запаздывающей весны. Совет Льока разойтись в разные стороны оказался мудрым. Охотники стали заходить в такие лесные уголки, где еще никто никогда не бывал. Там-то и набредали они на прилетевшую дичь.

Через несколько дней мужчины начали возвращаться один за другим, таща на себе обильную добычу. И все это — дары Боко, Лесного Охотника, нового друга племени! Тем самым решалась участь древней веры в силу своих слов (магия), веры, носительницей которой были женщины. На смену магии пришла вера в силу Боко, надежда на помощь со стороны невидимых духов. В стойбище зарождалась религия.

Прошла еще неделя. Наступила весна. Могуче зыкали гуси, гудели в поднебесье едва видимые журавли, а деловитое кряканье уток заглушалось отупелым гоготаньем гусиных глоток. В стойбище жестокий голод сменило бешеное насыщение. Люди только и делали, что ели или спали. Инстинкт заставлял их запасаться жирами на время голодовки. Одним охотникам было не до сна, нельзя было терять драгоценного времени.