Эмилий Миндлин - Всемирный следопыт, 1927 № 09

К нам донесся призывный крик Мамута: «кем да, кем да!» [14] «Кем да» — «сюда». ) — затем свист.

Очевидно, татарин нашел надежное убежище и звал нас.

Холодные струйки воды побежали по спине. Торчавший веером из-под фуражки Нурасова носовой платок стал прилипать к его обросшему лицу ;

— Нет, мы здесь долго не выдержим, — заявил я, — а к Мамуту далеко. Давайте укроемся под тот наклонный камень, у пня!

Мы перебежали уже под сплошным потоком дождя. Прикрытие, выбранное нами, было удачным: часть плоской скалы, задержавшейся огромным пнем, свободно поместила под собой нас обоих.

Закурили.

— Вы знаете, под каким деревом мы пробовали с вами сейчас укрыться? — спросил Нурасов. — Это кевовое дерево. Их было здесь много, целая роща. Смола кевовых деревьев до сих пор в ходу в Персии, ее жуют вместо мастики. Есть экземпляры у Кастель не хуже, чем в Никитском саду, где одному кевовому дереву немецкий ботаник Энглер определил возраст около тысячи лет. Этот пень, — продолжал Нурасов, — у которого мы примостились — тоже кевовый пень.

Острым концом горной палки я стал постукивать у основания пня. У одного края посыпались камешки и обнаружилось дупло.

— Бросьте ковырять, — сказал Нурасов, — а то выползет какой-нибудь желтобрюх [15] Желтобрюх (златопузик) — род пресмыкающихся из отряда безногих ящериц. Достигает 1 м в длину, по форме тела напоминает змею; конечностей нет, сохранились зачаточные бугорки на месте задних ног. Питается мышами и улитками, для человека вполне безопасен. ), здесь их не мало: один меня и так сегодня здорово испугал. Знаешь, что не ядовит, а боязно…

Я постучал вокруг дупла — ничего не выползло. От нечего делать я стал исследовать дупло. Дождь сыпал во всю с особым шумом, характерным для крымского леса с очень сухой листвой. Подполз я к дуплу, палкой расширил довольно большое отверстие. Забирая острием палки вглубь, я выковырял большой ком земли. Он был тяжелый и очень мшистый. Мелкие камешки в глине точно сцементировались. Стал его рассматривать, и в месте удара наконечника палки заметил прозелень какого-то металла. Показал Нурасову.

— Да, — сказал он, — в глубине что-то блестит интересное.

Нурасов быстро достал из-за пояса чабанский нож, в виде небольшого одностороннего кинжала с украшением на ручке из металлических полосок. С этим ножом он никогда не расставался. Мы начали отковыривать глину от кома маленькими кусочками. Но окаменевшая масса не подавалась.

— Затупим нож, и все-таки ничего не сделаем, — выразил свое мнение Нурасов. — Надо весь ком положить на несколько часов в воду. Глина растворится и разлезется — таково уже свойство наших почв.

Я положил ком в ближайшую ямку, полную воды.

— Уговор заранее: если клад нашли, то делить поровну, — посмеивался Нурасов в свои жесткие усы.

Горя нетерпением узнать, что может быть в середине этого кома, я через несколько минут вытащил его из воды. Но она еще не успела пропитать кома, и попрежнему он был очень тверд.

Дождь переставал. Заголубело небо, и лишь одна тучка над нами посылала на землю мелкую водяную сетку. Засияло вновь яркое солнце.

— Давайте спускаться, — посоветовал Нурасов. — Надо спешить, пока земля не разомлела, а то на обувь столько налипнет, что и ноги не передвинешь.

«Гей, гей!» — раздался вблизи голос Мамута. Он поднимался к нам.

— Зачем не пошла за мной, видишь совсем сухой вышла, — смеялся Мамут, садясь на корточки и скручивая папиросу.

Стали спускаться. Художественный ящик, полотно с подрамником, болтавшаяся у бока фляжка с водой сильно стесняли мои движения. Остатки зонта Мамут сунул себе под мышку. Нурасов нес заинтересовавший нас ком, положив его в сумку, опорожненную от провизии.

— Зачем земля брал? — обратился Мамут ко мне.

— Это не земля, а клад, — сказал я серьезно.

— Калад, вай, вай, зачем я не был! — смеясь, подшучивал татарин.

Тропинка раздвоилась.

— Айда сюды — это мой дорожка! — приглашал Мамут налево.

— А по-моему, надо взять вправо, — советовал Нурасов.

— Иди Осман вправо, а я тут пошел. Я Кастель знаю, — обиженно пробурчал Мамут и продолжал деловито, — мой бабай Кастель камень бил.

Решили повернуть за Мамутом. Тропа, сперва удобная, сразу круто пошла вниз. Мамут первый проехал на своем сиденье добрых пять метров. Ругаясь, весь измазанный в глине, он вызвал наш хохот, во время которого и я проехал по вязкой глине, но уже большее расстояние, чем Мамут.

Нурасов стал обходить стороной крутое, скользкое место. Тропа сделалась мало заметной и вскоре совсем потерялась.

— Мамут, где же тропа? — спросил я.

— Тропа? Шайтан ему знает, — сердито пробормотал Мамут.

Нурасов разразился по-татарски короткой, но выразительной речью, кивнув в сторону Мамута, шедшего рядом со мной.

— Что это тебе Осман говорил? — спросил я Мамута.

— Говорил — хорошо, что дождик перестал…

— Врешь ты, шайтанова перечница, — вставил Нурасов, — я сказал, что тебе ослов пасти, а не проводником быть.

Полезли обратно вверх, свернув в сторону моря. Мамут, подталкивая нас, указывал несколько в сторону, на хаос камней. Каменная куница, стройная, гибкая, зорко вглядывалась в какую-то добычу и потому не заметила, как мы подошли. Мгновенье — животное почуяло нас и, мелькнув белой грудкой, с поразительной ловкостью и быстротой исчезло в скалах.

— Ага! Это я видала, — гордо заявил Мамут.

Вышли на удобную тропку и быстро спустились на узкий шиферный кряж у моря.

— Мотри, мотри, какой черный барашка в море! — воскликнул Мамут.

Большая группа дельфинов, недалеко от берега, кувыркалась в побирюзовевшем, спокойном море. Точно играя, догоняя друг друга, животные иногда ловко подпрыгивали над водой.

— Дельфины на охоте, — проговорил Нурасов. — Обратите внимание, что они расположились полукругом и таким образом гонят камсу к берегу. Она идет сплошной массой, и между дельфинами море точно в зыби.

Действительно, море бурлило в пространстве, охваченном дельфинами. Ярко блестели на солнце полоски выпрыгивавшей над водой рыбешки. Почуя берег, камса бросилась в море. Дельфины сблизились, сжали круг, и море закипело еще больше. Дельфины ринулись стремительно в гущу камсы и, извиваясь, как змеи, пожирали рыбу. В одном месте камса прорвалась, оставляя за собой на морской глади яркий серебряный след. Дельфины бросились за ней, пробовали остановить, опережая и выстраиваясь дугой, но камса уходила вглубь моря…