Михаил Ляшенко - Из Питера в Питер. Повесть

Тося, прижимаясь к Кате, спрашивала:

- А сколько от Нью-Йорка до Петрограда?

- Восемь тысяч верст.

- А сколько мы уже проехали?

- Считай: от Петрограда до Владивостока пусть будет девять тысяч верст. Он Владивостока до Сан-Франциско - восемь тысяч. От Сан-Франциско до Панамского канала - почти шесть тысяч. И от канала до Нью-Йорка больше трех…

- Девять, восемь, шесть и три… Двадцать шесть тысяч!

- Видишь! А осталось - только восемь.

- Столько же, сколько от Владивостока до Сан-Франциско? Значит, двадцать дней! Сегодня двадцать шестое августа. Шестнадцатого или семнадцатого сентября будем дома!

- Ты, что же, не хочешь посмотреть Нью-Йорк?

Тося поежилась:

- Нет, надо, конечно, побывать. Представляешь, приедем домой… Совершили кругосветное путешествие! Ходили по Нью-Йорку… Все знакомые девчонки лопнут от зависти! А мальчишки… Нет, ты представляешь? Скорей бы, честное слово… Ты что? - Тосе показалось, что Катя сникла и вроде бы похолодела…

- Если они живы, - тихо сказала Катя.

- Кто?

- Девчонки. Мальчишки. Мама… Все наши.

- Ну, это ты брось!

- Все равно я сразу уеду на фронт…

- Да ты что? Надо же отдохнуть!

- Мы третий год отдыхаем.

- Ничего себе отдых! - возмутилась Тося. - Мы окончили гимназию, надо и о себе подумать. Ну что же, что я медсестра? А я крови боюсь. Ну и что, что революция? Ведь мы еще не жили! А так хочется пожить!..

- Да, - согласилась Катя. - Хочется жить. Очень.

Она понимала, что они с Тосей думают совсем о разных вещах, о разной жизни. И ей стало неловко, потому что ее, Катина, будущая жизнь, до последней минутки отданная людям, представлялась ей настолько заманчивой, великолепной, настолько выше Тосиного «пожить», что это было даже как-то нехорошо, несправедливо… Катя пригладила пышные Тосины волосы и нежно ее поцеловала.

- Ты что? - удивилась Тося, зная, до чего Катя не любит нежничать.

- Пусть тебе будет хорошо, - вздохнула Катя.

- А что? Вот увидишь! Мне обязательно будет хорошо!

А в другой части твиндека Миша Дудин никак не мог уснуть, вертелся и вздыхал, вспоминая письмо, которое он когда-то написал главным американским буржуям…

Письмо, конечно, дошло. Что теперь делать? Он ясно видел того здоровенного шерифа, непременного участника всех американских фильмов, который с лязгом захлопнет на Мишиных руках металлические наручники… И у них еще есть электрический стул! Миша невольно привстал и увидел, что с соседней койки за ним с любопытством наблюдает Аркашка, а еще дальше - Ларька… Через минуту все узнали об опрометчивом послании Миши, и хохот, неожиданно разбудивший едва не всех мальчишек, показался Мише ужасно обидным.

- Конечно, - забормотал он, - вам что… Вы поедете домой, а мне тут пропадать…

Утром выяснилось, что в Нью-Йорк их сразу не пустят, а поселят на пустынном острове, как робинзонов.

- Опять про робинзонов, - вспомнил Миша Смита.

Раньше на этом острове жили американские солдаты, от них остались казармы, кухни, плацы, спортивный городок…

- Лучше оставаться на «Асакадзе-мару», - агитировал Миша. - Может, скорей поедем в Петроград…

Круки пригласили к себе Ларьку, Катю и Аркашку. Миссис Крук, хмурясь, заявила:

- Многие дети считают, что чуть ли не завтра «Асакадзе-мару» пойдет в Петроград.

- А он не пойдет, - не то спросил, не то констатировал Ларька.

- Капитану нужна неделя, чтобы подготовиться к этому переходу!

- О, неделя? - обрадовался Аркашка. - Это мы переживем.

- Полагаю, никто не собирается умирать! - Миссис Крук говорила еще более отрывисто и резко, чем обычно, явно сердилась. - Хуже, что капитан не знает, куда ему плыть! И мы не знаем!

Катя, Ларька и Аркашка переглянулись.

- Как - куда? - спросили они, перебивая друг друга. - В Петроград…

- Петроград - это Советская Россия! - пристукнула кулаком миссис Крук. - «Асакадзе-мару» - японский пароход! И находится в американском порту! А ни Япония, ни Америка не признают Советскую Россию!

- Не признают? - удивился Ларька. - Как это - не признают? Она же есть! Может, они не признают, что и Петроград есть, не могут найти к нему дорогу?

Круки, все больше сердись, объяснили ребятам, что такое дипломатическое признание и как это важно. При этом миссис Крук презрительно морщилась, пожимала плечами и, наконец не выдержав, стала в открытую поносить дипломатов, всяких государственных чиновников, дурацкие выдумки о признании, непризнании… Мистер Крук, подскакивая на стуле от ужаса, пытался ее удержать от наиболее красочных выражений.

Но как ни удивлялись ребята, как ни негодовали Круки, выходило, что «Асакадзе-мару» может направиться только в Эстонию, единственную страну, которая признала РСФСР…

- А есть там какой-нибудь порт? - спросил Ларька.

- Мы пытаемся это выяснить, - рявкнула миссис Крук.

- Может, лучше встретиться с товарищем Мартенсом?… - нерешительно предложила Катя. - Ведь он здесь, в Нью-Йорке, от Советской России…

- Наверно, это было бы правильно, - грустно сказал мистер Крук. - Но мы этого не можем…

В Нью-Йорке у Круков начались серьезные неприятности. Им ставили в вину то, что они израсходовали на операцию по спасению русских детей огромные деньги, причем без согласования с начальством.

При первом же объяснении мистер Крук сослался на то, что о своих действиях он регулярно информировал полковника Робинса, руководителя миссии американского Красного Креста в России…

- Полковник Робинс покинул Россию в восемнадцатом году, - ответили ему нехотя.

- Да, но он разрешил нам действовать…

- Кому это нам?

- Мне и миссис Крук…

- Вы можете, конечно, ссылаться на миссис Крук, - иронически хмыкнул собеседник, - но не рекомендую возлагать большие надежды на полковника Робинса…

- Почему, сэр? Полковник Робинс человек глубоко религиозный, консервативный, порядочный… Он делец, землевладелец. Его лично знает президент!

- Быть может, мистер Крук, среди ваших друзей в России был и некий мистер Вильямс, священник, сын священника, тоже вполне достопочтенная личность?

- К сожалению, нет…

- Тогда вы, конечно, встречали там Джона Рида, сына известного адвоката, питомца аристократического Гарварда?

- Нет… - словно бы извиняясь, пробормотал мистер Крук.

- Ну, Луизу Брайант и Бесси Битти вы, конечно, не раз видели в России, ведь они представляли там американскую прессу…

- Право, - совсем смешался мистер Крук, - мне очень жаль… Но никого из этих лиц я не знаю…

Наступило непонятное для мистера Крука молчание, в котором таилось явное осуждение. Наконец он услышал:

- Все они, побывав в России, стали большевиками. Все они уже допрошены юридическим комитетом сената Соединенных Штатов. У сенаторов сложилось мнение, что Робинс, Вильямс и другие взяли на себя поручение Ленина убедить американское правительство не трогать русских большевиков и позволить им делать в России все, что заблагорассудится… Вы разделяете эти взгляды?