Веда Корнилова - Стылая

– Что за чушь?.. – я только и могла, что пожать плечами. – Ты же все последние годы в Зайросе был, а там не очень подходящее место для теологических споров и дискуссий о вере. В тех дальних местах люди озабочены другими вопросами – как выжить, как заработать, и как домой вернуться.

– Вот и я про то же! Но приятель сказал, что, дескать, у инквизиции есть кое-какие сведения о моей неблагонадежности...

– Когда арестовали твоих мать и брата?

– Около четырех месяцев назад.

– Если к этому времени дом уже продан, то, скорей всего, состоялось не только следствие, но и суд, причем, скорей всего, суд был закрытым... – прикинула я. – Причем наверняка тут не обошлось без инквизиции, да и сам суд явно проходил по ведомству Святой церкви. Приговор вынесен, и, очевидно, в числе прочих наказаний была и конфискация имущества... Плохо дело. Тут должны быть очень серьезные обвинения, раз дело дошло до полного изъятия и ареста всего имеющегося добра. А с соседями ты поговорил?

– Да они ничего не знают... – махнул рукой Коннел. – А то и вовсе от меня шарахаются, делают вид, что не знакомы.

– Что же могло произойти?

– У самого в голове не укладывается!

– Ну, хоть какие-то предположения у тебя должны быть!

– Единственное, что я допускаю... Помнишь, я как-то упоминал о том, что у моего брата прекрасный почерк, и он зарабатывает на жизнь тем, что переписывает старые церковные книги? Возможно, при очередной переписке он где-то допустил довольно-таки значительную неточность...

– Ошибки при переписывании, разумеется, могут присутствовать... – согласилась я. – В этом случае твоего брата могли бы заставить переписать или лист, или же часть текста. В этом нет ничего необычного, подобное происходит не так и редко. Только вот чтоб за тебя так взялась инквизиция, ошибка должна быть более чем значительной! Обвинение в ереси – вещь более чем серьезная, тут дело вряд ли в одной незначительной описке.

– Вот я и говорю – надо немедленно обращаться к Павлену, тот есть к Псу Веры!.. – с надеждой в голосе почти что выкрикнул Коннел. – Может, он поможет? Пусть все золото забирают, что я из Зайроса привез, только чтоб мать с братом освободили!

– Успокойся!.. – одернула я парня. – Прежде чем обращаться к Псу Веры, надо хотя бы попытаться разобраться, что же произошло! Для начала поехали назад, в твой пригород.

– Так я уже там был!

– Зато я не была, так что поехали, не будем понапрасну терять время!

– Тебе никто ничего не скажет!

– Посмотрим. А пока что поговорим по дороге, все обсудим.

Ранее я не раз замечала, что когда у меня было тяжело на душе, то единственный способ хоть немного успокоиться и отвлечься от неприятных дум – это полностью загрузить себя делами, беспрерывно чем-то заниматься, пускай даже эти дела не всегда касаются тебя самой. Поверьте: через какое-то время от бесконечного круга забот тебе становится немного легче на сердце, да и на душе словно чуть светлеет. Вот и сейчас, слушая слова Коннела, я поняла, что парню просто-напросто надо помочь – может, и у меня после этого не будет так ныть сердце, а горло сжимать обида. К тому же если родных Коннела, и верно, арестовали по обвинению в ереси, то на этом фоне произошедшее со мной кажется не столь значительным, во всяком случае, не имеющем особого значения.

Мы сумели раздобыть извозчика, и я велела ему ехать в городскую управу. Что бы там ни говорил Коннел, но соваться к Павлену с воплем «Помоги!» пока что не стоит, для начала надо хотя бы выяснить, пусть даже в самых общих чертах, в чем тут дело. Почему для начала я решила навестить городскую управу? Все просто: все сделки с недвижимостью тем или иным образом должны официально регистрироваться для того, чтоб в последующем с них можно было взять налог. Подобные сделки отмечаются в городской управе, причем в обязательном порядке, и вряд ли кто-либо из этих чернильных душ, то есть из служащих управы, позволит себе нарушит это правило – за подобно положено строгое наказание, вплоть до увольнения. В общем, место, откуда уши растут, следовало искать именно там.

Пока же я только прикидывала: сейчас уже вечереет, и вряд ли в управе будет много народа. Ничего, это даже лучше, больше шансов, что удастся задуманное – чем меньше сошка, трудящаяся все в той же управе, тем охотнее она клюет на лесть и деньги.

Когда извозчик остановился у нужного нам здания, я сунула мужичку пару серебряных монет с просьбой не уезжать – мол, сегодня ты нам еще понадобишься!, а затем, подхватив Коннела под руку, буквально потащила его за собой. Вообще-то сейчас я вполне могла бы обойтись без него, но присутствие мужчины подле себя придает солидности. Кроме того, я просто опасалась, что Коннел, в его нынешнем взвинченном состоянии, не выдержав долгого ожидания, сам направится на мои поиски, и неизвестно, чем это может закончиться. По счастью, хотя бы в том, что извозчик никуда не денется, и будет дожидаться нас – в этом у меня не было ни малейших сомнений: просто я заплатила ему едва ли втрое больше того, что полагается за такой проезд, а те люди, что занимается извозом, хорошо понимают, выгодный у них клиент, или нет.

Как я и предполагала, все городское начальство по окончании тяжкого трудового дня уже изволило отбыть домой, так сказать, на заслуженный отдых, и в нужной мне комнате сидел всего лишь человечек неопределенного возраста, прилежно переписывающий в толстую книгу лежащие перед ним бумаги. Прекрасно, это именно тот, кто мне нужен!

Однако, как чуть позже выяснилось, мужичок оказался тертым калачом, и цену себе (вернее, своему, казалось бы, незначительному месту в городской управе) хорошо знал, во всяком случае, эта канцелярская крыса согласилась дать нам посмотреть нужные бумаги аж за пять золотых! Скажете, что это много? Согласна, хотя в самом начале разговора у мужичка хватило наглости запросить с нас целых десять золотых монет – дескать, я сильно рискую, потому как о том, что есть в этих бумагах, посторонним знать не положено! Должна сказать, я бы этой бумажной крысе и десять червонцев отдала без торга, только в этом случае посыпанный пылью канцелярист враз бы решил, что продешевил, и в тот же миг взвинтил бы цену раз в пять, да при том еще и ломаться б стал: может – дам вам посмотреть бумаги, а может, нет, я все одно окончательно еще ничего не решил... С такими людьми я уже дело имела не раз, и знаю, что они свою выгоду лучше любой собаки чуют, и потому тут слабины давать нельзя.

В общем, дело закончилось тем, что пять золотых монет благополучно перекочевали в карман канцеляриста, и мужичок, открыв нужную книгу, ткнул пальцем в неровно написанные строчки:

– Читайте!

Мне не понадобилось много времени, чтоб внимательно ознакомиться с содержанием. Ну, тут все понятно, и служит прекрасной иллюстрацией того, что человеческая подлость беспредельна.