Веда Корнилова - Скользящие по грани

– Ну, хоть что-то хорошее вышло из всей этой истории... – философски заметил Крис.

Мне же остается радоваться тому, что де Линей ничего не сказал о Полане. Как видно, разговоры о нашей с ним встрече у храма или еще не дошли до дворца (по причине малозначительности произошедшего), или поведение офицера, сломя голову побежавшего за какой-то небогато одетой женщиной не привлекло особого внимания посторонних (что весьма сомнительно), или же сам Полан решил помалкивать о подробностях нашей встречи (во что мне плохо верится). Но то, что об этой нашей случайной встрече уже известно ди Роминели – в этом у меня нет ни малейших сомнений. Ох, бывший жених, от тебя мне одни неприятности!

– Кстати, я сегодня во дворце имел далеко не самый приятный разговор с Лудо Мадором ди Роминели... – подосадовал граф. – У меня сложилось впечатление, будто он специально поджидал меня.

– Зачем?

– Этот человек без чести и совести заявил, что дает мне два дня на то, чтоб я освободил свой дом – дескать, согласно когда-то подписанной мной дарственной все имеющееся у нашей семьи имущество уже давно принадлежит ему. Еще было сказано: я должен ценить то, что семья ди Роминели поступает со мной столь благородно – не выкидывает на улицу сию же минуту, а позволяет взять кое-что, необходимое для нелегкой жизни в первое время.

– Что вы ему ответили?

– Единственное, что можно было сказать в той ситуации: дескать, все это звучит весьма забавно, но я не отношусь к числу любителей глупых шуток и розыгрышей – возраст у меня уже не тот для подобных забав. Именно потому пусть господин ди Роминели поищет для своих потех кого-то другого, более склонного к странным развлечениям...

– И?..

– Неподалеку стояло несколько придворных, и Лудо Мадор не стал продолжать наш разговор, хотя перед уходом негромко сказал мне: о дарственной имеется еще и запись в нотариальной книге, так что дело еще не окончено. Ну, лично мне тут все ясно: господин ди Роминели вполне резонно предполагал, что вы уже передали мне тот документ, то есть дарственную, и потому ждал моей реакции на свои слова. Человек он умный, в итоге сделал правильный вывод, и наверняка понял, что отныне его угрозы о лишении имущества мне уже не страшны, а, значит, мы с вами уже встречались, и дарственной, как таковой, уже не существует, то бишь о ней можно забыть, как будто ее никогда и не было. Что же касается записи в нотариальной книге об оформлении этого документа, то без самой дарственной запись не может считаться доказательством – мало ли что люди дарят друг другу, и в нотариальной книге можно указать все, что угодно! Это просто констатация когда-то случившегося факта, который впоследствии мог быть отменен на основе устной договоренности, причем без новой отметки в нотариальной книге. А раз никто не может предъявить документ, о котором идет речь, то эта запись ровным счетом ничего не значит, или же, говоря официальным языком, ее стоимость ничтожна, особенно если принять во внимание тот общеизвестный факт, что нотариальные книги у некоторых недобросовестных стряпчих пестрят не только ошибками, но и откровенными глупостями...

– Граф... – перебила я. – Граф, прислушайтесь к доброму совету – сегодня же расскажите своему сыну обо всей этой истории, вернее, о том, каким образом ди Роминели смогли заставить вас подписать ту дарственную. Мне слишком хорошо известны волчьи нравы этой милой семейки, и их стремление не выпускать добычу из своей пасти. Просто так они вас не оставят, будут до последнего пытаться отыграть утерянное, бить во все слабые места, а самое уязвимое место у вас – это Тео...

– Я... я не могу... – почти прошептал де Линей. – Вы не знает, о чем просите... Я и сам не могу без стыда вспоминать о той истории, а уж рассказать о ней – это просто невозможно!

– А вы попытайтесь, как бы тяжело это не было. Есть такое понятие – необходимость...

– Мне страшно представить себе, что на все это скажет Тео... – граф умок, а потом вздохнул. – Впрочем, мы с вами сейчас в одинаковом положении, и, думаю, вы имеете право знать, что явилось причиной моего столь странного поступка...

Как мы поняли из сбивчивых слов графа, история, и верно, была далеко не самая приятная. Дело в том, что находясь на королевской охоте, что граф оказался среди членов семейства ди Роминели. Граф де Линей никогда особо не любил эту семейку, считал их слишком высокомерными и чванливыми людьми, но уж раз ему выпало какое-то время находиться среди них, то ничего не поделаешь, надо терпеть. Однако в этот раз господа ди Роминели вели себя на удивление тактично, не кичились своим происхождением, были внимательны и предупредительны... Чудо, да и только!

Отдельно стоит отметить, что у каждого из ди Роминели были прихвачены фляги с изумительным старинным вином, которое они любезно предложили графу, а тот, естественно, отказываться не стал. Увы, но вскоре де Линей понял, что с вином он здорово перебрал, хотя выпил совсем немного. Тем не менее, от охоты граф отказываться не захотел, и вскоре сделал неудачный выстрел по дикому поросенку, который притаился в кустах... К несчастью, стрела попала не в кабана, а в двоюродного брата графа де Линей. Разумеется, на охоте случается всякое, в том числе и такие трагические ошибки, но дело осложнялось тем, что отношения этих двоих были, как говорится, хуже некуда. В чем состояли разногласия, что было тому причиной – это граф уточнять не стал, сказал лишь, что взаимная неприязнь тянулась достаточно давно, и была едва ли не притчей во языцех. И хотя де Линей, поняв, что ранил кузена, бросился к нему, с первого можно было понять, что сделать уже ничего нельзя. К тому же так получилось, что рядом никого не было, кроме людей из клана ди Роминели, и граф, понимая, что во всем обвинят его, сидел на месте, схватившись за голову, и, не чувствуя вкуса, глотал вино из очередной фляжки, которую ему протянул некто из семейства ди Роминели.

Думаю, лишним будет упоминать о том, что члены семейки ди Роминели крепко взяли в оборот потрясенного графа, который и без того находился едва ли не в шоковом состоянии. Для начала ему сообщили, что все присутствующие были свидетелями того, как господин де Линей собственноручно убил своего родственника, после чего (все были тому свидетелями) хотел бежать с места преступления. Любому здравомыслящему человеку понятно, что наказанием за предумышленное убийство родственника может быть только одно – плаха, и тут не спасет ни титул, ни происхождение. Конечно, в любой семье бывают трения, но чтоб дойти до такого!.. Какой позор для представителя столь уважаемого и высокородного семейства! Конечно, господа ди Роминели могут и промолчать об увиденном, потому как умные люди всегда могут столковаться промеж собой к обоюдной выгоде, но это можно сделать только в том случае, если достопочтенному аристократу хочется жить, причем жить без позора...