Веда Корнилова - Скользящие по грани

– Вы лучше расскажите, что здесь и как... – вмешалась в разговор одна из прибывших со мной женщин. – А то такие страсти об этом руднике ходят, что и словами не описать!..

– Правильно говорят... – вздохнула все та же пожилая особа. – Тут люди мрут, словно мухи, редко кто дотягивает до конца своего срока...

Судя по словам женщины, серебро здесь получают из руды, которую заключенные добывают в шахтах. Хорошо хотя бы то, что женщин в эти шахты не пускают, там одни мужчины горбатятся: считается, что подземные духи баб не любят, а потому при появлении женщин под землей могут и шахту обвалить, так что лучше не рисковать. Затем добытую руду в корзинах вытаскивают на поверхность, а уж оттуда доставляют к месту переработки. Там, с помощью водяных колес (вода поступает из горного водохранилища – тут для этого дела целая система изобретена) руду измельчают, а огромный молот долбит мелкую руду очень мелко, почти что в муку. А вот затем начинается самое опасное: эту рудную муку в специальных мощеных резервуарах смешивают с ртутью, причем делают это весьма необычным способом – ногами. В результате получается нечто, похожее на своеобразное тесто...

– Но ртуть же ядовита!.. – не выдержала я.

– А то!.. – чуть покосилась на меня женщина. – Еще какая ядовитая! А ведь я, пока сюда не попала, ничего об этой самой ртути не знала и не ведала, зато, когда попала сюда – вот тогда пришлось с этой гадостью столкнуться... Ты-то, похоже, о ней уже наслышана? Интересно, откуда?

– Да так, услышала однажды разговор двух ученых людей, вот кое-что и запомнила... – мне только и оставалось, что досадовать из-за собственной несдержанности.

– Из-за этой самой клятой ртути люди тут травятся на корню... – продолжала женщина. – Но хуже всего приходится тем, кто это самое каменное тесто месит. Так что у нас карцера нет – за любое наказание отправляют работать ногами... Вот народ сплошняком и болеет – в лазарете отравленные да немощные едва ли не вповалку лежат. Оно и понятно: несколько дней такое ядовитое тесто помесишь – свалишься.

– Но зачем все это надо? Ну, это самое каменное тесто месить...

– Так серебро отделяют от пустой породы... – рассказчица пожала плечами. – Правда, я никогда не интересовалась, как именно это делают. Вроде как серебро к ртути прилипает... К тому месту без крайней нужды стараются не подходить.

– А потом что? Ну, как дальше поступают с этим... каменным тестом?

– Говорю же – все, кто может, стараются держаться от этого дела подальше. Чего делают с тестом дальше – не моего ума дело. Знаю лишь, что потом ртуть... Ой, там какое-то умное слово говорят, его так сразу и не выговоришь... А, вспомнила: ртуть возгоняется, и в результате образуется эта, как ее... крица, которую потом в слитки переплавляют. За этими серебряными слитками каждый месяц отдельный корабль приходит.

– Неужели никто отсюда не пытался бежать?.. – не выдержала я.

– А ты что, уже пятки решила смазать?.. – зло хохотнула какая-то неопрятная девица. – Шустра! Ну-ну, мечтать не вредно! У всех, кого привозят сюда, спервоначалу такие мысли появляются, да только каждый едва ли не сразу же понимает, что делать это не стоит. Если кто-то бежит, его все одно ловят, и вот тогда-то в наказание он навсегда тесто месить будет, до самой смерти, тем более что те, кто этим занимается, долго не живут. Потому-то здесь все стараются порядок поддерживать, лишний раз помалкивать и дисциплину не нарушать – так все же есть надежда дотянуть до конца срока, а вот если отправят тебя месить тесто – то все, и до середины своего заключения не дотянешь.

Н-да, невесело. Думаю, не ошибусь, если предположу, что для большинства здешних заключенных пребывание на этом руднике – та же смертная казнь, только растянутая во времени. Пожалуй, мне стоит поторопиться с побегом, правда, пока что я представления не имею, как можно это сделать.

На следующий день нас с утра пораньше отправили на работу. Меня поставили в группу женщин, в обязанности которых входило перевозить на тележках добытую руду, причем везти следовало от входа в шахту до того места, где измельчают эту самую руду. Да уж, это была та еще работенка, но я особо не возражала: тяжело нагруженную тележку надо было везти на довольно-таки немалое расстояние, и за время этого пути у меня была возможность внимательно рассмотреть окружающее, во всяком случае, я попыталась это делать. Как я уже упоминала, рудник был расположен на плато, которое возвышалось над окрестностями, потому сверху кое-что все же можно было разглядеть. Беда в том, что сегодня был пасмурный день, и потому было довольно сложно в подробностях рассмотреть то, что находится за краем плато. Кажется, вдали видны горы, в стороне от которых, судя по всему, начинается лес, только вот до тех мест еще добраться надо...

Кроме того, сверху хорошо просматривается вся местность внизу, а особой растительности на этой каменной равнине нет, так что спрятаться там вряд ли удастся. Проще говоря, отсюда любой человек хорошо виден, и сразу ясно, в какую сторону он направляется. Хотя, если всмотреться, то становится понятно, что это только возле основания плато местность ровная, а немногим дальше начинаются неровности почвы, небольшие холмы, и, кажется, есть даже небольшие овраги и трещины в земле. Можно считать удачей хотя бы то, что на руднике нет собак, но подобное вполне объяснимо – бедные псины тут враз перетравятся, так что и привозить их сюда нет смысла. Зато недостаток служебных собак полностью окупался большим количеством стражников, которых здесь было более чем достаточно, и в случае побега, без сомнений, за тобой устроят настоящую охоту с загоном и травлей.

Разумеется, будь моя воля, я бы всматривалась в окружающее куда более внимательно, но мне не хотелось, чтоб кто-либо из посторонних обратил внимание на то, что я постоянно кручу головой по сторонам. Женщины в бараке были правы – меня постоянно сопровождали взгляды мужчин. Чего уж там скрывать: несмотря на подсыхающие царапины на моем лице, было понятно, что я – самая красивая из всех находящихся здесь женщин, к тому же еще не вымотанная тяжелой работой и пока что одинокая. Не знаю, какое время мне удастся удерживать здешних мужчин на расстоянии, но в том, что вот-вот начнутся ухаживания, а то и откровенные приставания – в этом нет никаких сомнений. А еще я заметила, что даже те женщины, которые вчера относились ко мне с оттенком симпатии, сегодня стараются держаться от меня на расстоянии. Странно...

Все разъяснилось вечером, когда наконец-то закончился этот невыразимо трудный и тяжелый день, а я мечтала только об отдыхе, потому как устала до того, что, казалось, уже не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Увы, но с отдыхом пришлось повременить: ко мне подошла та самая пожилая женщина, которая была старшей в нашем бараке, и произнесла едва ли не в приказном тоне: