Веда Корнилова - Скользящие по грани

– Господин Солан, должна сказать, что в отличие от вас у меня нет желания общаться со стряпчим семейства ди Роминели... – надеюсь, мой голос прозвучал более чем безразлично.

– Вы позволите мне присесть?.. – господин Солан пропустил мои слова мимо ушей. – Я бы хотел попросить здешнего охранника принести мне табурет.

– Прекрасно постоите на ногах, тем более что мне не хочется затягивать наш разговор... – пожала я плечами. – Выкладывайте, для чего вы сюда заявились, и закончим встречу, которая не доставляет мне ни малейшего удовольствия.

– Как вам будет угодно... – закивал головой стряпчий. – Собственно говоря, я пришел к вам, следуя не только своим профессиональным обязанностям, но и из желания быть вам нужным, подставить в трудную минуту дружескую ладонь. Вы знаете, что в глубине души я вам всегда сочувствовал от души, и в моем лице вы могли бы иметь преданного друга...

– Ближе к делу.

– О, разумеется! Так вот, как уже было сказано, завтра состоится оглашение приговора, и я бы искренне хотел быть вам полезным.

– Какое благородство!.. – а про себя я подумала: значит, завтра окончательно решится моя судьба. Теперь понятно, отчего сюда пустили стряпчего – наверняка сейчас будет заливаться соловьем, уговаривая меня покаяться чуть ли не во всех мыслимых и немыслимых грехах.

– Скажу вам по секрету... – продолжал господин Солан, делая вид, что не замечает язвительности в моем голосе. – Окончательное решение судьями еще не принято, и только от вас зависит, на какую сторону склонится чаша весов правосудия.

– Надо же какие слова – правосудие... А вот мне почему-то кажется, что вопрос уже решен.

– О нет, все далеко не так просто!.. – ну надо же, глядя со стороны на господина Солана, можно подумать, что это едва ли не самый искренний и честный человек на свете. В действительности ради того, чтоб добиться своего, этот тип пойдет на что угодно. – Завтра, в своем последнем слове, вы можете разжалобить судейскую коллегию, если воззовете к их благородству, признаете свою вину, повинитесь в содеянном преступлении и попросите прощения у семейства ди Роминели. Что ни говори, но сей поры вы вели себя довольно агрессивно и враждебно по отношению к пострадавшей стороне, что выглядело весьма невежливо и довольно-таки некорректно...

– Я не желаю слышать из ваших уст оценку своего поведения.

– Госпожа ди Роминели, я просто хотел сказать, что внезапно проявленные покорность и раскаяние будут восприняты обществом более чем благосклонно. К тому же это произведет крайне приятное впечатление как на судей, так и на публику, ведь всегда приятно прощать раскаявшихся грешников! Во всяком случае, о плахе можно будет забыть, а иначе вам от нее никак не отвертеться!

– С чего это вы вдруг вздумали оказать мне подобное благодеяние?

– Госпожа ди Роминели, вы слишком плохо думаете обо мне, а ведь я всегда испытывал к вам самое искреннее расположение! Впрочем, в какой-то мере ваше столь негативное отношение ко мне можно понять... Что же касается всего остального, то я, как стряпчий, должен прояснить вам текущую ситуацию...

– Она мне прекрасно известна и без ваших пояснений.

– И все же я, как адвокат того почтенного семейства, к которому вы еще принадлежите...

– Тут требуется небольшое уточнение: надо сказать – имела несчастье принадлежать. Сейчас семейство ди Роминели отказывается считать меня родней, чему я невероятно рада.

– Так вот... – господин Солан вновь сделал вид, что страдает тугоухостью. – Так вот, я настаиваю на том, чтоб вы выслушали мои советы. Вы и сами знаете: история вышла слишком шумная, я бы даже сказал, скандальная, привлекла к себе слишком большое внимание, и не лучше ли ее, скажем так, несколько сгладить к всеобщему удовлетворению. Самый лучший способ для этого – ваше раскаяние и признание вины. Я четко и по пунктам могу вам пояснить, что именно вы должны будете сказать судьям...

– А я и так знаю, что вы можете мне сказать. Завтра мне следует заявить во всеуслышание, что мой супруг был воплощенной кротостью, невинным агнцем с чистым и добрым сердцем, едва ли не святой, только что нимб над головой не светился... Я же, в свою очередь, виновна в том, что не сумела должным образом оценить его тонкую и трепетную душу, похожую на нежный цветок, чем причинила бедняге немало горя и заставила его страдать... Мне продолжать?

– Ну, в общих чертах вы рассуждаете верно... Однако я отказываюсь понимать ваш сарказм! Когда дело идет о жизни и смерти, то надо хвататься за любую возможность избежать наихудшего развития событий.

– Разве это возможно?

– Почему бы и нет?! Главное – растрогать судей, и в итоге все закончится хорошо! Ну, а уж если вы все же попытаетесь вспомнить то, что так интересует семью ди Роминели, то, без сомнений, они сделают все, чтоб сердца судей стали куда более мягкими. Вы понимаете, о чем идет речь?

– Хм...

– Я имею в виду некие документы, что пропали из сейфа в доме господина ди Роминели.

– Какое я имею отношение к пропавшим бумагам? Разве вы не знаете, что мой покойный муж и близко не подпускал меня к своим делам, утверждая, что у баб ни на что не хватает ума? И уж тем более он не сообщал мне о том, что хранит деловые бумаги где-то еще, помимо сейфа, ключа от которого у меня нет, и никогда не было.

– И все же я прошу вас подумать.

– Думай, не думай, а живой мне отсюда все одно не выйти, несмотря на все ваши уговоры. Вернее, выйти отсюда я смогу, но только под топор палача... Верно?

– Ну, не стоит так уж сразу... Скажем так: если все пойдет, как я рассчитываю, и вы откликнитесь на просьбу семейства Роминели, то в итоге судьи могут назначить не такой уж большой срок заключения, а как раз это вам и нужно! Разумеется, сразу же после оглашения приговора из тюремных стен вас никто не выпустит, но отбывать наказание вас почти наверняка отправят в монастырь, откуда через несколько лет вы вполне можете выйти на свободу. Ну, разве подобное развитие событий не прекрасно?

– Настолько прекрасно, что в него плохо верится... – согласилась я. – Прямо счастливая новогодняя сказка.

– Вам всего лишь надо в нее поверить.

– Господин Солан... – вздохнула я. – Жизнь в семействе ди Роминели раз и навсегда отбила у меня желание верить в сказки, тем более в сказки со счастливым концом, так что можете и не пытаться рассказывать мне очередную небылицу.

– Я понимаю, насколько сейчас вы расстроены, выведены из себя, и к тому же на вас давит окружающая обстановка...

– Как трогательно, что вы обратили на это внимание.

– Я пришел как друг, и с желанием решить вопрос к всеобщему удовлетворению. Надо попытаться сделать так, чтоб и волки были сыты, и овцы целы...

– Когда волки насыщаются, то что бы вы ни говорили, но в стаде всегда становится на одну овцу меньше.