Олег Волков - Цена власти [СИ]

Это уже слишком! Девиго подался назад. Тело вожака дикарей наполнилось точно таким же призрачным сиянием. Кожа убитого засветилась изнутри голубым пламенем. Обрывки шкур, бывших некогда одеждой, на миг окрасились красным и рассыпались чёрным пеплом.

Невероятно! Происходящее кажется нереальным сном. Нечто подобное, ещё в детстве, довелось пережить в горячем бреду. Девиго поёжился. Тяжёлая лихорадка свалила его на несколько недель. Между тем сверхъестественное представление движется к финалу.

Невидимая сила поволокла тела трёх дикарей навстречу друг к другу. Трава соприкасается с мерцающей кожей и тут же рассыпается в прах. Синие шарики закружились в безумном хороводе. Тонкий писк тысячи москитов набирает мощь. Кажется, будто маленькие болотные кровопийцы увеличиваются в размерах.

Первым от колдовского наваждения очухался Хромой Ен.

— Бежи-и-им!!! — истошный вопль простолюдина разлетелся над поляной.

Хромой Ен едва не двинул Девиго локтём в грудь и торопливо заковылял в сторону реки.

Вопль простолюдина привёл в чувство. Девиго тряхнул головой. Будто бредишь наяву. Но кошмар не закончился. Словно на ватных ногах Девиго двинулся следом за простолюдином. Только поздно.

Писк исполинских москитов добрался до высшей точки и пропал. Бешенные шарики слились в синее кольцо. Тела дикарей прорезали в жухлой траве широкие просеки и соприкоснулись головами как раз под бешено вращающимися шариками.

Поздно.

Синее кольцо сжалось в точку. Исполинская голубая сфера накрыла поляну, менгов, лес. Пылающая стена призрачного огня выскочила на речную гладь. Ночной простор, лес, облака в бездной вышине и грязно-белый бок великого Утёса на миг озарила голубая вспышка.

Тяжёлый судорожный вздох. Холодный воздух с трудом пробился через плотно сжатые губы. Ансив дёрнулся всем телом и пришёл в себя. Руки тут же обхватили голову. Кажется, будто под черепной коробкой во всю грохочет исполинский набат.

Превеликий Создатель, за что?

Башка трещит так, словно собственным лбом расколол не меньше тонны грецких орехов. Кряхтения и охи вылетают изо рта вместе с влажным воздухом. Ансив с трудом оторвал чугунный затылок от холодной земли.

Вроде целая. Холодные пальцы прошлись по лбу, затылку и макушке. Но, господи, как болит! Сквозь распахнутую жилетку проникает осенний ветерок. По груди, бокам и спине прокатываются холодные струи. Ансив недовольно поёжился и как можно плотнее запахнул жилетку. Зато холодный ветер вынес из головы боль. Чугунный колокол в последний раз громко звякнул и рассыпался на тысячу мелких кусков.

— Господи! — Ансив уставился в раскрытые ладони. — Я жив!

Перед внутренним взором поплыли картины совсем недавнего прошлого. Ночёвка в осеннем лесу. Такое приятное тепло от костра. Потом… Испуганный вопль часового и резкое, будто с разбегу в прорубь сиганул, пробуждение. Да! Менги напали. И-и-и… отчаянная попытка удрать в лес. Ещё почему-то запомнился бородатый менг.

Этот самый бородач вывалился из темноты. Да, точно, из темноты. Ещё, ещё он размахивал огромным медным топором. А потом… Ансив наклонил голову, указательные пальцы прижались к вискам. Потом… Потом… Потом был глухой удар в левый висок. И… И всё. Финиш. Как отрезало. Картинки в памяти настолько реальные, настолько свежие, что левый висок опять запульсировал тугой болью.

На всякий случай Ансив ещё разок пощупал виски, затылок и макушку — ничего. Совершенно ничего. Никаких порезов, шрамов или хотя бы шишек. Ансив рывком поднялся на ноги. Ладони с короткими хлопками прошлись по груди, ногам и ягодицам — всё на месте. Ранений ну совершенно никаких. А как тогда ночь, нападение менгов и, чёрт побери, собственная смерть?

Осенний ветер распахнул полы тонкой жилетки. Живот и грудь опять обдало холодом. Ансив оглянулся.

Оказывается, он стоит в центре маленькой поляны. Вокруг стена тонких молодых берёз. Несколько клёном выделяются тёмно-зелёной корой. Глубже в зарослях угадываются треугольники низеньких ёлочек. Над головой осеннее небо с серыми тучками. Под ногами, Ансив склонил голову, круг из опалённой травы. Запорошенное чёрным пеплом пятно выделяется на фоне жёлто-красного ковра из опавших листьев и жухлой травы.

Чёрт побери, что это за место? Ансив покрутил головой. Какое-то очень, очень хорошо знакомое место. Смутные воспоминания закружились в голове на границе памяти. Так! Если его голова лежала здесь. Значит… Ансив опустился на колени, правая рука принялась шарить в холодной траве. Точно! Под клёновым листом с загнутыми краями пальцы нащупали шарик, тёмно-синий шарик. Мысленный приказ, Дар Создателя тут же застыл на запястье тёмно-синим браслетом. Тогда, по аналогии, Ансив резко дёрнул голову в правую сторону.

Точно в таком же опалённом круге лежит Ягис. Сердце бешено заколотилось, Ансив шагнул к другу.

— Ягис! Ягис! Очнись! — Ансив от души шлёпнул друга по холодной щеке. — Хватит валяться. Просыпайся!

Судорожные шлепки по щекам возымели действие. С тяжёлым вздохом Ягис распахнул глаза.

— Господи! Как больно! — Ягис обхватил руками голову.

— Ничего, ничего, — Ансив помог другу сесть, — сейчас пройдёт. Потерпи чуток.

— Господи! — Ягис уставился в собственные раскрытые ладони. — Я жив!

Значит и до него дошло.

— Жив, жив, — Ансив кивнул. — И даже без единой царапины.

— Ничего не понимаю, — Ягис принялся дико озираться по сторонам. — Меня же убили. Да. Точно убили! Помню, как бежал за Саяном. И толчок в спину. Представляешь! — Ягис нервно схватил Ансива за плечи. — Я сам видел, как из моей груди вышел медный наконечник. Стрела пробила меня насквозь!

— Нет больше никакой стрелы, — Ансив отодрал руки Ягиса от плеч. — Меня ведь тоже убили. Медным топором череп проломили. Но, как видишь, сижу перед тобой в целостности и сохранность. Вот, только, где мы?

— Так, это, — Ягис с трудом поднялся на ноги, — на Утёсе мы. Да! Точно! На нем. Земли здесь, как видишь, мало, вот деревья толще и не растут. Помнишь, как мы это выяснили, когда Саян затащил нас сюда. Я ещё тогда…

— Подожди, — Ансив дотронулся пальцами до груди Ягиса, — а где Саян?

У противоположного края полянки чернеет ещё один выжженный круг, но пустой.

Сознание словно узник в темнице заперто в тёмной сфере. Тяжёлые мысли вязнут в трясине безысходности. Страха нет. Только солёный привкус безнадёги на губах. Что происходит, что творится — чёрт его знает. Саян даже не пытается обхватить его логическими связями. Разум, точнее то, что от него осталось, остервенело борется с фантомами собственной памяти. Страх нет. Только отчаянная, наперёд бесполезная попытка миновать что-то очень, очень плохое, ненужное, злое, но почему-то неизбежное и неотвратимое.