Георгий Осипов - Что там, за линией фронта?

Потом траурная процессия двинулась по притихшим улицам Баку к аллее Почетного захоронения. Жители столицы толпами выстроились вдоль тротуаров — нефтяной Баку еще не видел столь торжественных и массовых похорон. Слава поэта шла за его гробом.

— Дорогие товарищи! Братья, — сказал в своей речи писатель Сулейман Рагимов, — закрыл свои орлиные очи великий певец нашего народа, знаменосец азербайджанской советской поэзии Самед Вургун… Имя Самеда Вургуна, как бессмертный дастан, будет вечно жить в сердце народа.

— Ты всегда будешь с нами в неумирающих строках твоей поэзии, — сказал у свежевырытой могилы русский поэт Семен Кирсанов.

— Ушел от нас седой орел азербайджанской поэзии. Но похоронить Самеда нельзя. Невозможно отнять у народа любимого поэта. Прощай, наш дорогой друг! — Эти слова произнес Расул Гамзатов.

…Правительство Азербайджана, идя навстречу пожеланиям трудящихся, приняло решение увековечить имя народного поэта. Славным именем Самеда Вургуна назван Азербайджанский русский драматический театр, кинотеатр на Приморском бульваре, улица и новая площадь у вокзала. Там же возвышается сегодня памятник Самеду Вургуну, напоминая современникам и потомкам о бессмертии и славе поэта.

Тридцать лет прошло с тех пор, как ушел из жизни поэт, но его мужественные строки навсегда останутся нынешнему и грядущим поколениям.

Казах — Баку.

Тех, кто бывает на Южном берегу Крыма, всегда поражает нескончаемый поток автобусов и легковых автомашин, устремляющихся по нижней дороге в Алупку. Там, под сенью величественной вершины Ай-Петри, в окружении вечно цветущего парка, высится уникальный дворец, обращенный своим южным мавританским фасадом к морю. Его зубчатые верхушки стен, причудливые башенки и бойницы, а также внутреннее убранство восхищают оригинальностью и совершенством форм. Силуэты дворца, выложенного из серо-зеленого диабаза, органически вписываются в Ай-Петри и окружающий ландшафт, создавая иллюзию, что дворцовый комплекс — фантазия самой природы, а не творение рук человеческих.

Интерес к Воронцовскому дворцу-музею настолько велик, что лишь за один год его посещают до 800 тысяч экскурсантов, в том числе иностранные туристы из ста с лишним стран мира.

Имя бывшего владельца дворца графа М. С. Воронцова хорошо известно истории: сын царского дипломата, участник русско-турецких войн и Отечественной войны 1812 года, генерал-фельдмаршал, генерал-губернатор Новороссийского края и Бессарабии, наместник Кавказа, крупнейший помещик-крепостник и удачливый промышленник. Его великолепный дворец в Алупке, сооруженный в 1830—1840 годах руками крепостных умельцев, солдат и вольнонаемных мастеров, на протяжении трех четвертей века вызывал зависть российских вельмож и коронованных владык мира.

Хранители Алупкинского архитектурно-художественного музея рассказывают, что фактически дворец строился, оборудовался и украшался уникальными творениями искусства не десять, а восемнадцать лет. Лучшие русские и украинские каменотесы, мраморщики, штукатуры, столяры, лепщики, резчики по металлу и дереву доставлялись сюда из обширных родовых имений Воронцовых, особенно из Владимирской, Тульской и Киевской губерний. В архивах музея сохранились имена выдающихся мастеровых — Гавриила Полуэктова, Романа Фуртунова, Наума Мухина, Якова Лапшина, Максима Тисленко и целых крепостных семей крестьян-строителей.

Решив сделать Крым своей главной южной резиденцией, Воронцов первоначально заказал проект нового дворца известному архитектору Боффо, автору помпезного одесского дворца генерал-губернатора. Однако через год с небольшим после закладки здания граф решил, что оно должно быть более современным, отвечающим моде и вкусам Европы, и договорился в Англии с другим зодчим. Им стал придворный королевский архитектор Эдуард Блор, прославивший свое имя участием в сооружении Букингемского дворца в Лондоне, замка Вальтера Скотта в Шотландии и других выдающихся архитектурных шедевров в разных графствах метрополии. По свидетельству научных сотрудников музея, сооружение дворца Воронцова обошлось знатному вельможе, не считая строительных материалов, в девять миллионов серебром — баснословную по тем временам сумму.

После победы революции и изгнания из Крыма Врангеля и интервентов Алупкинский дворец, куда были свезены и другие сокровища крымских богачей, стал историко-бытовым музеем и распахнул свои великолепные хоромы для массового посещения. Крымский ревком неукоснительно исполнил телеграфную директиву В. И. Ленина от 26 февраля 1921 года об охране художественных ценностей, картин, фарфора, бронзы, мрамора и т. д., хранящихся в ялтинских дворцах и частных особняках.

Чрезвычайно сложная обстановка в Крыму при вторжении гитлеровских орд на побережье не позволила эвакуировать многие художественные ценности. Помимо собраний произведений искусства Алупкинского музея там остались 150 полотен живописи из Русского музея в Ленинграде и несколько десятков картин из галереи Симферополя, присланных накануне войны для временного экспонирования.

Любопытно и странно, что в мрачные времена фашистской оккупации, когда большинство музеев, дворцов и храмов гитлеровцы превращали в казармы, склады снарядов, конюшни и застенки, Алупкинский музей действовал и был открыт для посещения немецкими офицерами и их гостями. Мало того, в административно-хозяйственных корпусах дворца разместились румынская и немецкая комендатуры, личный состав которых помимо других функций нес охрану дворца. Немецкие власти назначили даже хранителя музея, вручив ему охранную грамоту за подписью самого Альфреда Розенберга — имперского министра по делам оккупированных восточных территорий и заместителя фюрера по партии.