Норман Льюис - Вулканы над нами

— Не знаю, могу только сказать, что здесь, в районе Гвадалупы, они не изготовляют решительно ничего, что представляло бы хоть малейший интерес. Мы обязаны обеспечить наших туристов сувенирами местного производства.

Что же получается? Все, что может иметь коммерческий успех — плетенья, кустарные ткани, керамику, любую мелочь, — нам приходится завозить из-за границы, главным образом из Мексики. Представляете?!

— Ну, а красочные индейские обряды?

Пляски, например? — спросил Эрнандес. — Вы не можете уговориться со старейшинами, чтобы они устроили пляски?

— Никаких плясок у них нет. Решительно никаких. Когда у них празднество, они таскают по городу черный ящик вроде гроба, а потом напиваются — вот и все. Нам пришлось специально просить здешнего мэра, чтобы он запретил это шествие. Если турист захочет сфотографировать их в это время, они плюют ему прямо в лицо. На такое празднество не заманишь.

Тщательно избегая насмешливого тона, я спросил Элиота, как он считает, удастся ли им довести чиламов до той степени живописности, какая удовлетворила бы запросы туристов. Он отнесся к моему вопросу с полной серьезностью.

— Видите ли, мы не раз над этим задумывались. Сейчас девяносто пять процентов трудоспособного индейского населения работает у нас на плантациях и в рудниках, но мы готовы любого из них, кто зарекомендует себя хорошим поведением и действительно захочет выдвинуться, перевести на обслуживание туристов.

Если нам удастся заменить привозных индейцев местными, что ж, это будет успех. К тому же немалая экономия для «Юниверсал Компани».

Пока что — не станем закрывать на это глаза — будет нечто вроде инсценировки. Не идеальное решение вопроса, согласен, но что прикажете делать при таких обстоятельствах? Кроме того, всегда нужно помнить: люди, едущие в увеселительную туристскую поездку, это дети, и они счастливы, когда их угощают небылицами.

Когда мы кончили завтракать, Элиот повез нас знакомить с прославленным решением чиламского вопроса. Мы проехали пять миль по лучшей автомобильной дороге, какую мне доводилось видеть в странах Центральной Америки; машина шла со средней скоростью восемьдесят миль в час. Трансляционная станция, именовавшая себя «Золотым Горлышком» Компании, заполняла наш лимузин последними танцевальными мелодиями, вентиляторы обвевали нас искусственным ветерком, слегка надушенным ароматами соснового леса. Элиот только что начал разъяснять нам высокие достоинства этого лимузина, как машина стала у ворот, замыкавших высокую ограду из колючей проволоки. Элиот негромко посигналил, из караульной будки вышел человек и открыл запор.

Когда ворота закрылись за нами, Элиот затормозил и вышел из машины. Эрнандес и я последовали за ним. Мы стояли на вершине отлогого холма, внизу раскинулся миниатюрный город.

Он сверкал ослепительной белизной и стройностью своих кварталов мог поспорить с военным кладбищем, но при всем том казался ненастоящим, напоминал декорацию или те изящно выполненные макеты, которые выставляют в сочельник в витринах больших магазинов. С места, где мы стояли, хорошо просматривалась центральная улица города: по обеим ее сторонам тянулись домики, походившие на ящики, покрашенные белой краской; в каждом домике была дверь и одно окно; каждый был огорожен невысоким остроконечным штакетником. Вдоль тротуаров были высажены, через равные интервалы, молодые деревца, дающие тень; все они были одной высоты и одинаково подстрижены.

Улица выходила на площадь, на которой стояла башня с часами, господствовавшая над городом.

Башня с часами выглядела не башней, а размалеванным симметрической формы утесом, замыкавшим лощину.

— Это Пятая авеню, — сказал Элиот. — А там, в конце, Таймс-сквер. Что, если мы пройдем туда?

Мимо просеменили быстрым шагом несколько индейцев. На спинах у них висели бачки, в руках были металлические разбрызгиватели.

Индейцы были одеты в серые пижамы из грубой бумажной ткани и слегка горбились, словно шли низким туннелем. Элиот покровительственно рассмеялся.

— Дежурный санитарный патруль. Каждый домик ежедневно дезинфицируется. Рабочие сейчас, конечно, все на плантациях, так что город покажется вам пустым. Мистер Эрнандес, прошу вас, не стесняйтесь, спрашивайте обо всем, что вам придет в голову.

Эрнандес молчал, по-видимому застигнутый врасплох этим призывом к его любознательности. На лице Элиота выразилось легкое нетерпение.

— Тогда я позволю себе указать на некоторые факты, которые, как мне кажется, могут заинтересовать ваших читателей. Я уверен, на — пример, что многим из них будет приятно узнать, что принятая нами система — я заявляю это совершенно официально — исключает всякое насилие над личностью, даже малейший нажим или принуждение. Каждый мужчина в этом городе и каждая женщина пришли сюда по доброй воле. Если обратиться к языку цифр, девяносто один процент всего племени чиламов заключили с Компанией формальный контракт, по которому они соглашаются сотрудничать с нами в течение минимального срока в пять лет. Каждый индеец, достигший совершеннолетия, приложил руку к этому документу в присутствии городского нотариуса. Хочу еще раз подчеркнуть, что индейцы выступали как равная и полноправная сторона.

В голосе Элиота послышалась та помпезность, с которой обычно крупные промышленники и коммерсанты повествуют о своих сделках.

С минуту, пока Эрнандес заносил это сообщение в блокнот, мы стояли, стеснившись в скудной тени одного из посаженных деревьев.

Здесь было гораздо жарче, чем в Гвадалупе; городок был построен много ниже, на полдороге между кофейными финка в нагорьях и банановыми плантациями в тропическом поясе. Свет солнца был жарким, но не ослеплял; призрачные белые домики поблескивали на темно-синем фоне подернутых дымкой гор.

— Записали, мистер Эрнандес? — спросил Элиот. — Вот и отлично. Между прочим, мне пришло в голову, что было бы полезным, если бы я смог просмотреть вашу статью перед тем, как вы отправите ее в редакцию. Я говорю это только потому, что вижу, что вы человек, для которого точность — все; разумеется, вы пишете то, что считаете нужным, — я только ваш скромный помощник. Вернемся к нашей теме.

Я хотел бы рассеять еще несколько предрассудков, имеющих, по-видимому, широкое хождение. Компания не платит индейцам наличными, это верно. Но зато кредит, который они получают в магазинах Компании, примерно в два раза превышает заработную плату, которую им платят плантаторы. «Юниверсал Компани» решительно отказалась от старой пагубной системы, при которой пеон всегда был в долгу у землевладельца и не мог уйти с плантации. У нас каждый рабочий всегда имеет открытый счет в магазинах Компании. Записали? Вот и отлично.