Анатолий Соколов - Пламя над тайгой

- Поищем еще. Опасно.

И снова бороздит небо самолет. Круг… Еще круг… Еще… И все дальше и дальше столб дыма, все ниже и ниже сходятся на переносице густые, вразлет брови Ярового. Для парашютистов каждый новый круг - это лишние километры пути через бурелом и овраги. Это усталость в спине и ногах от тяжелого груза за плечами. А главное - это потеря времени, а значит - и потеря лишних гектаров леса.

И обидно, когда эти богатства гибнут из-за халатности растяпы, который поленился затушить папиросу, костер или спичку - ведь именно из-за этого начинается большинство пожаров. Обидно, что летнаб излишне осторожничает, не верит в парашютистов.

Было с чего хмуриться…

Удобную площадку нашли только километрах в тридцати от пожара. Для здешних мест она была почти идеальной - на ней рос мелкий и редкий кустарник. Но Быстров, довольно потиравший руки, не заметил в глазах Ярового восторга.

- Ты чем еще недоволен? - раздраженно спросил Владимир.

- А чему радоваться?

- Аэродром, а не площадка. Порядочек.

- Из-за этого «порядочка» пожар так разгуляется, что потом его вдесятером не удержишь.

- Сам видел, ближе нет, - вздохнул летнаб.

- А болото?

- В такую дыру не сразу попадешь. Да и утонешь еще…

Яровой принялся доказывать, что прыгать на лесное болото не так уж опасно - если боец и провалится, то с парашютом все равно не утонет. Ну, а площадка… Что ж, приходилось прыгать и на меньшие. На тренировках и не на такие попадали.

Владимир кивал головой, но что-то не давало ему согласиться с инструктором. Спешка спешкой, но он не может подвергать парашютистов излишнему риску. Уж такова его обязанность.

Но и Яровой не сдавался.

- Ты вспомни, - кричал он на ухо Владимиру, - как мы в прошлом году на огород приземлялись. Там еще опаснее было. Труба…

Владимир усмехнулся. Этот случай долго, вспоминали на авиабазе. Парашютистов пришлось выбросить на полянку, где хозяева трех домиков сумели построить всего одну баню - на две другие уже не хватило места. За домами был крохотный огород. На него-то и нужно было приземлиться двум парашютистам. Первый приземлился удачно. А Яровой зацепился ногой за трубу на бане. Хозяева сначала помогли бойцам потушить пожар, а потом уж отругали за сломанную трубу.

- Случись ведь что с вами, с меня начальник авиабазы три шкуры снимет, - вздохнул Владимир.

- А ты не бойся!

- Сам собираешься?

- Конечно. И одного добровольца.

- Ладно уж…

Обрадованный Яровой тут же заспешил в кабину к пожарным.

Алеша Ромин уже собрался было крикнуть, что готов добровольно прыгать хоть на море, но так заволновался, что в горле у него запершило. И он опоздал. Его товарищ, широкоплечий и широколицый Николай Сидоров, пружинисто вскочил со своего места:

- Бери меня, инструктор.

Иван кивнул - согласен.

Только тут Алеша пришел в себя.

- А меня? - срывающимся от обиды тенорком спросил он, умоляюще глядя на летнаба и инструктора. - У меня и так меньше прыжков.

- Уговор дороже денег, - сказал Николай, а сам насмешливо подмигнул Алеше, - порасторопнее надо быть, друже.

Тот бросил на него возмущенный взгляд.

Оба - Николай и Алеша - пришли в отделение вместе, демобилизовавшись из армии. Хороший спортсмен, Николай быстро освоился с новым делом, вошел во вкус. Алеша же овладевал новой профессией трудно. И силенок у него было маловато, и ловкостью природа обделила. Но упорству его можно было позавидовать. Чтобы поднакопить мускулов, он всю зиму колол и пилил дрова, тренировался на гимнастических снарядах. Николай во всем помогал другу. Но уступить ему право прыгать на пожар - этого он не мог сделать.

- Прыгать на болото разрешаю только двоим, - тоном, не допускающим возражений, предупредил Быстров.

- Но… - не сдавался Алеша,

- И только лучшим, - продолжал, не слушая его, летнаб.

Алеша опустил голову, перестал спорить. Не то чтобы он побаивался начальства, просто чувствовал себя виноватым. На последних тренировочных прыжках подвел все отделение - не попал в контрольный круг.

Самолет подходил к болоту. Яровой с тревогой вглядывался в поваленный ветром столб дыма. Не нравился ему этот пожар: время самое опасное, уже недели две не было дождя, да еще ветер. Он подошел к летнабу.

- Надо бы на помощь леснику кого-нибудь из наших сбросить. Чтобы побыстрее народ собрали. И хорошо бы Ромина - парень совсем закиснуть может.

Владимир вспомнил, каким расстроенным было лицо у Алеши, и согласился.

- Это верно, надо его пускать в дело.

- Значит, договорились?

- Договорились.

Владимир исчез в кабине, с сожалением отметив про себя, что снова он сделал все так. как хотел инструктор. И опять почувствовал неловкость и раздражение.

Иван положил тяжелую руку с длинными, тонкими пальцами на плечо Алеше.

- Будешь прыгать на помощь леснику.

- А летнаб?

- Он знает. Пожар будет трудный, поэтому надо, чтобы помощь пришла побыстрее.

- Да я…

- Верю.

И сразу приободрился Алеша, засуетился, даже шлем натянул.

- Да ты сними, сними, - крикнул ему Николай,- прыгать тебе еще не скоро. Глядишь, лишний волосок вырастет.

Белесые тонкие волосы на голове Алеши порядком поредели, на висках уже образовались высокие залысины, а макушка весьма подозрительно поблескивала на солнце. Все знали, что это очень удручает Алешу. Однажды Николай в шутку начал доказывать ему, что если ходить с непокрытой головой, то волосы не будут вылезать, а может быть, даже вырастут.

Алеша верил и не верил, но, не обращая внимания на постоянные насмешки товарищей, часто снимал шлем. Стянул он его и на этот раз.

Самолет снизился до четырехсот метров. Горизонт сузился, но болотце, примостившееся между двумя холмами, хотя и стало заметнее, по-прежнему казалось совсем маленьким.

Первый пристрелочный парашютик, сбрасываемый, чтобы определить место, над которым нужно прыгать бойцу, протащило в «молоко». Второй шел точно по центру болота, но «не дотянул». Быстров произвел нужные расчеты и крикнул, что можно готовиться.

Самолет лег на нужный курс. Иван, придерживая парашют, распахнул дверцу, заглянул вниз. Под крыльями бежала тайга, было видно, как тень самолета проносится по верхушкам деревьев. И оттого, что болота даже не было видно, а тайга выглядела негостеприимно, у Ивана сжалось сердце.

Раздался длинный сигнал сирены: «Приготовиться!» И сразу исчезла тревога, ее сменило сосредоточенное напряжение, какое Иван испытывал перед каждым прыжком.

Два раза взвыла сирена, и Яровой, с силой оттолкнувшись, выпрыгнул из самолета. Через две секунды над головой выстрелил раскрывшийся купол парашюта и наступила звенящая тишина.