Виктор Делль - Право на жизнь

— Ты лиловый лежал, рот раззявил, как рыба на берегу, с крючка снятая. Дробыш глянул на тебя, заорал, чтобы спирт тащили. Чистейшим спиртом руки промыл да как ткнет в твой рот. Глубоко ткнул, ты аж дернулся. Мы подумали: ну все, кранты. Дробыш тебя в тот же миг перевернул, из тебя полилось. Потом он сказал нам что у тебя в горле нарыв был. «Еще б чуть-чуть, сказал и он бы дуба дал».

Медсестра объяснила Колосову, что подхватил он ангину, да не простую, а какую-то особую, с мудреным названием. Счастье старшины в том, что сразу они тогда на врача вышли, иначе он запросто задохнуться бы мог. Лейтенант Речкин, он тогда еще в младших лейтенантах ходил, грозно предупредил. «В следующий раз за такие, — как он тогда сказал, — штучки пойдешь под трибунал». Старшина правильно понял своего командира. Хорошо, что они выбрались, а если бы шум, погоня? Из-за него могли погибнуть товарищи, сорвалось бы выполнение задания. Война. У нее спрос за все.

Теперь радист болен. Опал березовым листком, вроде бы и в силе, но с ветки слетел, если здравой памяти лишился.

Иногда Колосову кажется, что Неплюев заговорит. В момент, когда он просыпается, в глазах у него появляется осмысленное выражение. Он смотрит не сквозь предметы, а как бы пытается их разглядеть. Понять бы, отчего с ним такое произошло. Колосов перебирает в памяти весь переход от линии фронта до той опушки в лесу, когда немецкий летчик обнаружил их, не находит ничего необычного. Шли, как и раньше ходили. Собирали данные, передавали их штабу фронта. Обычный поиск, обычное задание.

Галя шевельнулась во сне. Старшина отвлекся от нелегких дум, пересел поближе к девушке. Смотрел на нее спящую. Ему было приятно разглядывать. До этого отдыха спали они урывками, больше шли или отсиживались в зарослях. Девушка осунулась, побледнела. Теперь ее лицо розово засветилось. Ей, вероятно, что-то снилось. То бровь вспорхнет, то крылышком мотылька часто задрожит веко. Досталось ей, чего там говорить — оккупация. Каждый день ожидание худшего. Оттого и сны тяжелые снятся. И будут сниться…

Не додумал Колосов. Девушка потянулась, проснулась.

В первое мгновение Галя увидела глаза старшины. Спросонья перемены в нем не заметила. Вытянула из-под плаща руку, протянула ее вдоль бедра. Потрогала край плащ-палатки пальцами. Поняла, что это он укрыл ее, когда она спала. Улыбнулась, но вспомнила, каким жестким бывает его взгляд, нахмурилась. Еще раз глянула на Колосова и не узнала его.

— Ой! — отшатнулась, плохо соображая, кто перед нею.

— Я это, не пугайся, — спокойно, словно предвидел подобную реакцию, сказал Колосов.

Да, это был он, все тот же старшина, но без бороды, без усов: молодой, знакомый и незнакомый, радист здесь же, деревья все те же. Пес и тот вышел на ее голос. Потянулся, зевнул. Галя отошла от сна окончательно.

— Узнай тут, как же, — ворчливо заметила она.

Девушка вспомнила рассказ старшины о вырезанном взводе, свое недоумение по поводу его рассказа, то, как, не дослушав Колосова, она уснула, ей сделалось неловко.

— Выспалась? — спросил Колосов.

Девушка кивнула.

Шевельнулся Неплюев. Приподнялся на локте. Сел, привалившись к стволу березы. Заговорил.

— Где мы? — спросил радист.

Два слова произнес Неплюев, а для Колосова его слова все равно что звук нежданно ударившего колокола. Был бы старшина верующим, перекрестился бы от такого чуда.

— Степа! Домой мы идем, понял? — поспешно заговорил старшина, стараясь и объяснить, и успокоить одновременно, не спугнуть появившуюся надежду на то, что радист окончательно придет в себя, вспомнит все, в том числе и о рации. Не сейчас, пусть позже, когда доберутся они до партизан.

— Кто это? — спросил радист, кивнув в сторону девушки.

— Хороший человек, — с готовностью объяснил Колосов. — Она теперь с нами идет, Степан. Зовут Галей.

— Где лейтенант, ребята, товарищ старшина?

— Видишь ли, мы тут с тобой отстали, так получилось, — придумывал на ходу старшина. — Но мы их догоним.

— Со мной что-то было. Немцев нет? — спросил Неплюев.

— Обманули мы немцев, — объяснил Колосов. — Притаились, переждали, они ушли. Чуток осталось, Степа. Отдохнем, поспим — и в путь-дорогу.

— Я не хочу спать, — с ноткой каприза в голосе произнес Неплюев.

— И не надо, — согласился Колосов. Он готов был соглашаться с каждым словом радиста, лишь бы тот оставался в себе. — Спать теперь буду я. Ты посидишь с Галей. Поговорите, если охота.

Галя поднялась, стала возле радиста.

— Смотреть давайте, — предложила она. — Здесь так красиво. Вон там рябины, — показала она в сторону оврага. — Как шары.

— Кровь дыбится, — словно бы в тон ей, очень спокойно сказал радист.

— Яка така кровь, — не поняла девушка. — Рябины стоят.

Колосов увидел глаза радиста, понял, что на Неплюева снова накатило безумие. Тяжесть бессонницы навалилась многопудовым грузом, сдавила голову, горло. Ни вздохнуть, ни выдохнуть.

— Вы чого? — коснулась его плеча девушка.

— Чого, кого. Других слов у тебя нет, — сказал он устало, растирая ладонью лоб так, будто это растирание могло снять усталость, сбросить рухнувшую на него тяжесть.

Галя с недоумением, с тревогой посмотрела на него.

Старшина перехватил ее взгляд.

— Разглядываешь? — спросил он. — Думаешь, и я чокнулся. Устал я. Как черт устал.

— Честное слово, я больше не усну. Вы спите. Я догляжу.

Колосов не дослушал девушку. Закрыл глаза. Заснул.

Свидетельство очевидца, жителя деревни Березовка Семена Владимировича Сажина

Декабрь 1944 года.

«…Немцы заняли те деревни, которые примыкали к Шагорским болотам. Вошли они и к нам, в Березовку. Жителей деревни выгнали из домов.

В Кострове, в Демине, в деревне Жилино, в других деревнях, там, где разместились специальные подразделения охранных войск, а также, я это подчеркиваю, там, где разместились части сто сорок третьей пехотной дивизии, немцами были проведены акции устрашения.

По-ихнему акции, по-нашему все то же, что делали они на всей оккупированной земле. Вешали и расстреливали безвинных. Старались запугать людей. Чтобы, не дай бог, кто из местных жителей не побежал бы к разведчикам, не помог бы им…

Мы лесом тогда во многом жили. Дрова, грибы, ягоду заготавливали.

Немцы хватали всех, кто выходил из леса. Женщина вышла, хватают женщину, дите — и его туда же.

Партизанен, мол.

Стреляли они нас, вешали, народ на казни сгоняли. Было, и худшее изуверство устраивали. Жгли деревни вместе с жителями. Натерпелись, чего там говорить…»

Из рассказа активиста подпольной организации г. Глуховска Алексея Сергеевича Колюжного

«…Я уже говорил, что по указанию Дмитрия Трофимовича Шернера мы направили к Шагорским болотам нескольких наших товарищей. Повезло Саше Галкину.