Виктор Делль - Право на жизнь

Отяжелели ноги. Колосов поднялся с трудом. Трудно шел. Он ждал упреков в том, что привел невменяемого радиста. Пришла, мол, помощь фронта, да толку от нее нет. Ожидал встретить все что угодно, только не это разумное недоверие.

Старшина добрел до землянки, плюхнулся на лежак. Старался лежать бездумно, не получилось. Горькие, как настой полыни, думы сочились и сочились, он понимал, что этот настой ему придется выпить до конца. Особенно когда появится неведомый ему комиссар бригады, он же заместитель комбрига по контрразведке.

Колосов засыпал, просыпался, дождался рассвета. Глянул по сторонам. Увидел оба автомата на одном гвозде. Свой автомат и Неплюева. Легче стало думаться. О том, что он действительно не арестован, если ему оставлено оружие. Дверь к тому же оставалась открытой. Он вышел из землянки по нужде, не обнаружил ни охраны, ни другого какого пригляда. «У нас тут всякого было», — всплыла в памяти фраза, слышанная в этом походе не раз. «Наверное, так, — подумал старшина. — Партизаны есть партизаны. Немцы готовы сотворить любую пакость, лишь бы их изничтожить». Он вернулся в землянку, встал у окна. Пахло хвоей, дымом, травами. Меж деревьев стали появляться люди. Где-то замычала корова. Ей ответила другая. За окном шла жизнь, от которой он был отгорожен то ли советом комбрига, то ли приказом.

Колосов стоял у окна долго. Солнце стало окрашивать небо, появились его лучи, а старшина стоял и стоял. Услышал шаги. Дверь распахнулась. Вошли двое. Одного Колосов узнал сразу. Это был начальник штаба бригады, тот, что записывал рассказ старшины. В другом тоже увиделось что-то знакомое. То ли черные, вроде как без дна, глаза узнавал старшина, то ли заметно выпиравший кадык. Колосов более внимательно вгляделся в лицо вошедшего, понял, что перед ним капитан из сорок первого года, из деревни Вожжино. Капитан посмотрел на Колосова и тоже узнал его.

Командир партизанской бригады «За Родину!» Анатолий Евгеньевич Солдатов анализировал обстановку, осмысливал события последних дней. Больше всего комбрига беспокоило положение, сложившееся в Глуховске. Неожиданно гитлеровцы арестовали своего администратора, начальника тылового района полковника Фосса. Этим арестом, сами того не ведая, немцы нанесли чувствительный удар по подполью. Подпольщики не понесли потерь, но лишились такого замечательного руководителя, как Дмитрий Трофимович Шернер, которому пришлось бежать из города. Вместе с Шернером из города, из близлежащих деревень необходимо было уйти всем, кто составлял легальное окружение старшего лесничего городской управы.

Комбриг сидел в просторной полуземлянке, в которой накануне вечером беседовал со старшиной Колосовым. На столе перед комбригом лежала трофейная карта района, бланки с орлами: пустые и заполненные машинописными текстами на немецком языке — тоже трофеи, как и многое другое в землянке, включая чугунную на кривых ножках печь. По всему полу землянки валялась полынь. Запах полыни забивал даже запах табачного дыма.

За редким исключением из правил, когда комбригу приходилось самому принимать непосредственное участие в стычках с немцами или ездить по отрядам бригады, вся жизнь Солдатова проходила в этой полуземлянке. Здесь проводились совещания, разрабатывались операции. Как правило, здесь всегда было людно. Не составила исключения и прошедшая ночь. Всю ночь в землянке колготились люди. Последними ушли комиссар бригады и начальник штаба. С ними комбриг обсудил событие. Появление старшины с радистом. Якобы старшины. Якобы с радистом. Якобы посланцев фронта.

Оставшись один, Анатолий Евгеньевич Солдатов подумал о том, что заботы, вроде лихорадки, прицепятся, начнут трясти, от них не просто отделаться. Накатываются волнами. Справишься с одними, другие захлестывают. В такой обстановке необходима собранность, только собранность и еще раз собранность. Тем более что события последних дней разворачивались не так, как хотелось бы. Получили известие об аресте Фосса, новое сообщение пришло. Одному из отрядов бригады удалось разгромить группу карателей оперативной команды охранных войск. Среди убитых был опознан Альфонс Мауе. Матерый эсэсовец, зверь в человечьем обличье. Труп его основательно обгорел в машине, пока шел бой, но его все-таки опознали.

Солдатов выбрал из вороха документов протокол допроса писаря оперативной команды, ефрейтора Герберта Герлица. Еще раз вчитался в торопливые строчки.

«— Ваша должность?

— Писарь зондеркоманды 07-Т.

— Ваш командир?

— Обер-лейтенант СД Альфонс Мауе.

— Давно его знаете?

— С декабря прошлого года, когда я был назначен на эту должность после ранения, лечения в госпитале, возвращения из отпуска к месту службы…

— О том, что вам приходилось регистрировать как писарю, вы расскажете позже.

— Я готов.

— Сейчас нам надо от вас подтверждение. Вы убеждены, что это труп вашего командира?

— Да.

— На чем основано ваше убеждение?

— Я узнаю его по остаткам формы… По знакам различия… По татуировке на левом плече.

— Орел, держащий свастику?

— Да.

— Вы твердо убеждены, что этот обгоревший труп Альфонс Мауе?

— Есть еще одна примета.

— Что вы имеете в виду?

— Снимите сапог с правой ноги обер-лейтенанта. У него нет мизинца на этой ноге.

— Срежьте сапог… Похоже, вы правы… Уведите арестованного».

Сомнений не было. Партизанская кара настигла Мауе. Было сожаление, что не удалось захватить этого палача живым. Тогда можно было бы судить изверга. О суде широко оповестить не только население, но и немцев. Благо есть на чем отпечатать листовку.

На столе лежал еще один документ, связанный с именем Мауе. Протокол допроса жительницы Глуховска Клавдии Никаноровны Зотовой. Тысяча девятьсот двадцатого года рождения, как о том говорилось в протоколе, русской, уроженки деревни Чернухи. Солдатов еще раз внимательно прочитал этот документ.

«— Кто посылал вас в Ольховку? — читал Солдатов.

— Альфонс.

— Мауе?

— Да.

— Когда и на чем вы добрались до деревни?

— Десятого июня Альфонс довез меня до Гречихи.

— До сожженной карателями Гречихи?

— Да.

— Продолжайте.

— Я пошла пешком в Ольховку к своей тетке Лукерье Фоминичне Ермоловой.

— Что вам приказал Мауе?

— В Ольховке должны были скрываться какие-то типы… Из леса… Я должна была узнать, сколько их, у кого живут.

— Каким образом вы должны были передать эти сведения Мауе?

— Я должна была уйти из деревни, вернуться к Гречихе, дождаться любой машины или патрульного бронетранспортера и приехать в Глуховск.

— Вы вернулись?

— Да.

— Вам приходилось выполнять подобные задания раньше?