Лилия Гаан - Любовь и война Майкла Фрейзера. Книга 2. Сад земных наслаждений.(СИ)

И какой мужчина будет брыкаться после таких слов? Майкл довольно окидывал взглядом отражение в зеркале и решительно погружал ложку в осточертевшую овсянку. Да он и сам понимал, что разгульная молодость осталась в прошлом, и Пэм совершенно права. Мужчинам, в большинстве своем, жены нужны для того, чтобы присматривать за ними и железной рукой удерживать в рамках, безопасных для их же собственной жизни.

Но в Баие, оставшись без присмотра милого Аргуса, Фрейзер пустился во все тяжкие. Он, так сказать, загулял! Шлялся по ночным клубам и казино, укладывался спать на рассвете. Ел острые и жирные блюда местной кухни, пил бразильскую водку - кашасу, играл в рулетку и много танцевал с не особо нравственными дамами.

А тут ещё начался знаменитый баиянский карнавал, и Майкл окончательно сорвался в "штопор".

В свое время, когда Фрейзер ещё до войны посетил Баию, зять ввел его в круг молодых представителей местного бомонда, так называемой "золотой молодежи", умеющей широко жить и от души веселиться. С тех пор прошло немало лет, и у бывших молодых парней пробились лысины и округлились животики, но вкуса к разгульным развлечениям они не потеряли. И, конечно же, затащили своего американского приятеля в одну из карнавальных групп, изображавших дам и кавалеров времен Марии Антуанеты.

Вырядившийся в синий шелковый камзол и парик Майкл - пьяный и веселый, несмотря на удушающую жару самозабвенно танцевал самбу среди мулаток в сатиновых огромных кринолинах. Процессия под звуки оркестров, непрерывно танцуя, двигалась по всем улицам города, наполняя его каким-то особым заразительным и искрометным весельем, и среди этого сверкающего и гремящего круговорота без устали выламывался в сложных фигурах языческого танца и он - примерный семьянин, владелец крупной корпорации, отнюдь не молодой гринго.

Майкл кружился и кружился вокруг одной пышной мулатки, словно мальчик оседлавший лошадку карусели, то и дело прикладываясь к предлагаемой приятелями бутылке кашасы, и в определенный момент сверкающие огни вокруг слились в единое огненное кольцо, и он сам не понял, как отключился прямо посреди карнавала.

Очухался наш герой только утром, когда припекло солнце. Лицо под съехавшим на нос париком покрылось потом, шея затекла, да и остальные части тела свело от неудобной позы.

Оказалось, он валяется на песке пляжа, а его голова покоится на мощной голой ноге черной "Марии Антуанетты". Та спала, громко храпя и пуская губами пьяные пузыри. Приятели в непристойно расхристанных костюмах пристроились возле парапета набережной в самых живописных позах и тоже находились в отключке!

Майкл кое-как привел в порядок свой костюм, обнаружив, что из карманов выгребли всё, что можно, не оставив даже мелкой монетки, чтобы заплатить за фуникулер Ласерда, чтобы попасть в Верхний город, уж не говоря о такси.

Ему было настолько плохо, что Фрейзер четко осознал - нужно возвращаться домой, пока его не нашли где-нибудь в местной канаве упившимся насмерть, а то и с перерезанным горлом.

А древний океан перед воспалившимися с похмелья глазами катил на берег белую пену своих ласковых синих волн и светлый песок длинного пляжа напоминал об Эдеме, столь далеком от неряшливой компании напившихся до беспамятства гуляк. Вот тебе и "Сад земных блаженств", а он... пьяный, грязный! Майкл стал противен сам себе.

- Домой, к Памеле! - окончательно решился он.

Но... добрыми намерениями, как известно, выстлана дорога в ад!

Отоспавшись и выслушав негодующие упреки сестры, Майкл заказал билет на Нью-Йорк. А напоследок решил наведаться в принадлежавшее другу ди Оливейры казино, и там, заигравшись с зятем в покер, задержался практически до утра. Партия была сложная и интересная, но раздумывая над ходами, игроки активно окутывали себя клубами сигарного дыма и пили виски. Фрейзер же все никак не мог отойти после зверского карнавального загула. Возмущенный непрекращающейся оргией организм отреагировал в четыре часа утра дикой головной болью и тошнотой.

Майкл вышел из игры и, в ожидании заканчивающего партию зятя решил проветриться.

На другой стороне улицы, наискосок от переливающегося яркой рекламой казино мрачной укоризненной громадой взмывал в небо островерхие шпили католический храм.

Фрейзер не спеша прогулялся до высокой паперти и присел на не успевшую остыть за ночь каменную балюстраду широкой лестницы. Он был не одинок - чуть выше, подстелив газеты, прямо на ступеньках спали несколько местных бродяг. Где-то далеко над океаном уже вставало солнце, и окутавший пустынную улицу предрассветный сумрак постепенно отступал, прячась в тени домов и деревьев.

Это был тот самый час, когда ночные гуляки обычно укладывались спать, а те, кто вставал рано, только потягивались на своих постелях, и поэтому появление на улице одинокой юной девушки выглядело не совсем обычно.

Устало зевающий Майкл так и замер с раскрытым ртом, когда разглядел, насколько хороша незнакомка. Совсем юная мулатка с кожей цвета кофе с молоком отличалась неправдоподобной красотой. Нежное лицо с округлыми глазами, полными губами и прямым носиком было преисполнено очарованием невинности, а круто вздымающая под простым белым платьем грудь и кокетливо покачивающиеся при ходьбе бедра красноречиво толковали, что, несмотря на юность, это уже готовая любить женщина. Чистенькая, свеженькая, бодрая - прямая противоположность помятому, находящемуся в состоянии перманентного похмелья пожилому гринго.

Девушка энергично цокала каблучками по мостовой, явно торопясь по каким-то своим таинственным делам. И завороженный этим зрелищем Майкл со светлой грустью любовался красавицей - вот сейчас она исчезнет за поворотом, и он никогда больше не увидит этого одухотворенного надеждами на счастье лица, этой грациозной фигурки.

До приезда в Баию Фрейзер редко видел красивых девушек - разве что в кино или на обложках журналов. Круг дам, составляющих знакомства Памелы, как правило, состоял из женщин далеко за тридцать. Дочери деловых знакомых не отличались особо привлекательной внешностью, Мэйбл училась в Швейцарии и даже во время каникул, ни с кем из сверстниц не водила дружбы.

Дамы, с которыми Фрейзер недавно отплясывал в кабаках и на карнавале, были далеко не первой свежести, да и не скрывали своей принадлежности к представительницам самой древней профессии.

Наверное, поэтому он и не мог оторвать глаз от прелестной незнакомки. Она прошла совсем близко, и Майкла окатило запахом корицы, пачулей и мыла, исходящих от её белоснежных накрахмаленных юбок.

Но, увы, оказалось, что не только он заметил одинокую красотку. Позади Майкла послышался шорох сминаемой газеты и, в несколько прыжков преодолев лестницу, на тротуар выскочил огромный мулат.