Василий Ян - Всемирный следопыт, 1929 № 01

Петр Иваныч дошел до такого отчаяния, что его начала соблазнять возможность покончить разом со всеми страданиями, соскользнув с камня. Только проснувшийся инстинкт самосохранения помешал ему отдаться соблазну.

Новый рассвет он встретил как избавителя от мучений. Однако при свете дня обнаружилось новое осложнение. После ливня Катунь за ночь заметно прибыла. Петр Иваныч оцепенел от ужаса. Что если прибыль будет продолжаться? Если Уточку начнет заливать?..

Ночью подавленному тьмой и продрогшему до мозга костей Петру Иванычу казалось соблазнительным сползти с камня и разом покончить с мучениями; но перспектива сидеть и, наблюдая прибыль воды, ждать, когда она сама доберется до него, смоет, сорвет, закрутит в реве и пене, возбудила в нем новый прилив ужаса.

Река, казалось, дышала: вода то сбегала куда-то, немного понижая уровень, то снова поднималась. С каждым таким подъемом вода все ближе и ближе подвигалась к верхней площадке камня.

Петр Иваныч чувствовал слабость. Он был уверен, что если сегодня не удастся попасть на плот, завтра у него не-хватит сил даже на маленький прыжок; и если даже вода не поднимется слишком высоко, он все равно погибнет.

Часы проходили то в приступе отчаяния, то в проблеске надежды. Хорошо было уже то, что жаркое летнее солнце, поднявшись повыше, высушило одежду Петра Иваныча и согрело его.

Наконец, около полудня с берега снова энергично замахали ему, указывая вверх по реке. Он приготовился встретить плот.

Как и вчера, плот вылетел из-за Смирены и несся, казалось, прямо на камень. Но короткий взмах руки сплавщика, три-четыре сильных удара весел, и плот мчится мимо, чуть не задевая Уточку левым боком. Чтобы попасть на него, нужен даже не прыжок, а просто широкий шаг.

Петр Иваныч занес ногу… И снова рябит в глазах, замирает сердце, дрожат колени. А плот летит мимо…

— Прыгай, чорт паршивый! — свирепо кричит сплавщик.

Петр Иваныч зажмурил глаза и прыгнул наудачу. Его ноги рвануло быстро мчавшимся плотом, он нелепо взмахнул руками и упал, больно ударившись носом о бревно. Сильная рука ухватила его за шиворот и посадила на одно из бревен.

В ту же минуту плот обдало пенистыми волнами буруна. Не держи Петра Иваныча за шиворот все та же благодетельная рука, он, чего доброго, покатился бы по плоту и свалился бы с него в воду.

Петр Иваныч начал приходить в себя, и первое, что он осознал, был поток отборной ругани, которую сыпал на него чей-то знакомый голос. Он робко поднял глаза и увидел над собой обладателя благодетельной руки — Ивана Орлова.

— И какой тебя чорт понес с целого плота на камень-то?! — орал на него Орлов, то и дело прибавляя самые забористые словечки. — Это надо отпетым дураком быть, — плот не разбило еще, а он на камень скок!.. Из-за тебя, холеры, тридцать человек жизни решиться могли, — три плота не-путем вести пришлось! Ты что думашь, язей те в сердце, игрушки это — в самых воротах не-путем итти, к Уточке подгребаться?! Проще простого и плот и народ решить! А он расселся, как барин, прыгать не прыгат!.. Пошто первый плот пропустил?! У, напасть те задави!!. Становь теперь ведро на всю артель. Даром, что ли, тебя добывали! — неожиданно закончил спаситель.

От боли в ушибленных местах, от потока ругани, которой нельзя было оскорбляться, так как она, — Петр Иваныч чувствовал это, — была вполне заслужена, но больше всего от сознания, что он все-таки спасен, Петр Иваныч разрыдался…

Жалкую фигуру представлял собой Петр Иваныч, когда полчаса спустя он сходил с плота, подвалившего к берегу в километре ниже порога. Он дрожал и пошатывался; кровь из разбитого носа, смешиваясь со слезами, текла на мокрый костюм.

О, да, его встречало почти все население Манжерока, почти все дачники. Но разве о такой встрече мечтал он, пускаясь в плавание! Если и пожалели его две-три сердобольные дачницы, их голоса утонули в хоре насмешек, иронических поздравлений, а то и просто ругани в стиле Ивана Орлова.

Была тут и Агничка. Но, увы! когда Петр Иваныч поднял на нее молящий о пощаде и сочувствии взор, она передернула плечами и молча отвернулась.

На другой же день, выдав Ивану Орлову по его настоятельному требованию сверх пятишки еще на полведра для артели «за спасение», Петр Иваныч нанял ямщика и покатил обратно в Бийск.

На выезде из села, когда с дороги открылся как на ладони порог, ямщик обернулся к Петру Иванычу:

— Вен она, Уточка-то! Гляди, паря, на ее в последний раз, любуйся! Поди, соскучишься теперь без ее.

Петр Иваныч помянул чорта и повернулся к порогу спиной. Он был сыт Уточкой по горло…

Когда европейские мореплаватели впервые высадились на негостеприимные пустынные берега Австралии, они не нашли эту часть света незаселенной. Они застали здесь коренное темнокожее население, которое мы называем собирательным именем «австралийцы».

Здесь, в Австралии, изолированной ее островным положением от культурных влияний соседей, среди своеобразного растительного и животного мира (сумчатые млекопитающие), это население создало и сохранило первобытную своеобразную культуру, не знающую ни металлов, ни земледелия, ни домашних животных, — культуру «зари человечества».

Австралийцы — бродячие охотники. Небольшими ордами в несколько десятков мужчин, женщин и детей бродят они по строго ограниченной от соседей территории; мужчины — в поисках зверя и птицы, женщины — для собирания диких плодов и кореньев. Заостренная палка для выкапывания кореньев — это примитивнейшее земледельческое орудие — необходимая принадлежность каждой женщины. Не даром в женщинах видят зачинателей земледелия в противоположность мужчине — охотнику и рыболову.

Рыба, пресмыкающиеся и насекомые, которых австралийцы очень любят, дополняют их пищевые продукты.

При таком характере хозяйства австралийская семья недолго задерживается на месте.

Жилищ, в нашем смысле, у австралийцев вовсе нет. Заслон из коры, устанавливаемый наклонно по направлению ветра и дождя, составляет их единственный кров. Главное назначение такого «ветрового заслона» — защита огня, этого «главного дара богов», добыть который австралийцу нелегко. Добывают огонь трением двух кусков дерева, употребляя для этого нередко бумеранг — прославленное, своеобразное орудие австралийцев. Бумеранг — узкая, плоская, около трех четвертей метра длины палка, изогнутая под тупым, или близким к прямому, углом. Правильно сделанный, брошенный опытной рукой, бумеранг обладает замечательным свойством возвращаться назад к бросившему его. Употребляют его при охоте на птицу и мелких млекопитающих на расстоянии до 200 шагов.