А Киселев - Всемирный следопыт, 1928 № 12

— Товарищи и граждане! — начал он и… запнулся. Непривычно было старому рыбаку говорить перед толпой. Долго не мог он вымолвить ни слова. Наконец махнул рукой, сжал волосатые кулаки, погрозил в сторону чуть синевших с левого борта румынских берегов и хрипло выкрикнул: — Что и говорить, а дело наше не тово!.. Чтоб им подохнуть, этим румынам!.. Засадили нас в битую посудину… Выдержит шхуна — наше счастье, не выдержит, врать не стану — крышка!.. Каюк!..

Дядя Матвей ударил кулаком по мачте:

— А все-ж-таки пока что плакать зря нечего! Вот на зло им выплывем! Слушать команду! Я здесь командир! Перво-наперво всех баб да детей — в кубрик. В тесноте, зато в тепле будут. Потом, кто посильней да расторопней— в помощь команде! Помогать парус тянуть. Троим за провиантом и водой следить. Всех на паек… А еще… ежели кто команду слушать не будет да супротив командира пойдет, да… Ну, ладно, шевелись! К ночи штормяга будет…

Матвея напряженно слушали. За его простыми словами чувствовалась большая внутренняя сила, заставлявшая всех подчиняться его воле.

Старый рыбак неспеша направился к рубке, открыл дверь и стал впускать в в кубрик измученных женщин, детей и тех из мужчин, которые казались наиболее слабыми. Вскоре тесное помещение кубрика, рассчитанное на судовую команду, наполнилось до-отказа. На палубе оставалось еще человек двадцать пассажиров.

Матвей деловито направился к камбузу [30] Камбуз — судовая кухня. ) и поместил туда часть продрогших пассажиров. Затем он открыл один из трюмов, на дне которого валялись обрывки канатов, парусины и клочки соломы, и предложил остальным временно устроиться там.

К рыбакам примкнули трое моряков с погибшей у берегов Румынии советской шхуны и двое бессарабцев, осужденных за пропаганду. Закипела работа…

Раздав пассажирам и команде по две галеты, дядя Матвей собрал вокруг себя рыбаков и стал с ними совещаться, как быть дальше.

Не было никакого сомнения, что шхуна не в состоянии выдержать сильный шторм. Даже при таком ветре попревшие паруса кой-где уже разорвались и грозили быть порванными в клочья, как только заревет шторм. Жуткий стон переборок, дрожание бортов, временами резкие звуки трещавших мачт — все это заставляло Матвея весьма тревожиться за жизнь команды и пассажиров…

Начался обмен мнений. Некоторые предлагали направиться обратно к румынскому берегу и высадиться вдали от Констанцы. Это предложение было отвергнуто, так как всем известны были случаи расстрела румынскими пограничными постами советских судов, потерпевших аварию.

Бессарабцы советовали итти к плавням Дуная, где легко можно было скрыться в камышах, а затем оттуда направиться в Бессарабию. Им доказали, что и этот план неосуществим из-за румынских мониторов [31] Монитор — речное военное судно, покрытое стальной броней. ), стерегущих устье реки. Один из рыбаков предложил держаться ближе к обычному пути судов, идущих из Константинополя к крымским берегам, чтобы встретить торговый пароход.

Последним говорил дядя Матвей. План его был прост. Не выходя далеко в море, держать курс на север — на Одессу, а в случае шторма направиться к Румынии и выброситься на берег.

Старый рыбак не отступал от своего решения, и вскоре остальные с ним согласились. Весело улыбавшийся Никита сильнее налег на штурвальное колесо.

— Эх, дядя Матвей, добраться бы. нам до Одессы, я бы румынам припомнил эту шхуну! Гробы и те плотнее сколочены, а тут держишься за штурвал, а со спиц труха сыплется…

Матвей ничего не ответил. Он внимательно оглядывал мачты «Незабудки». От холодных брызг и влажной пыли, несшихся с моря, паруса разбухли и своей тяжестью увеличивали неустойчивость судна, кренившегося то вправо, то влево.

Матвей прошел на бак и заглянул в рубку.

В тесном кубрике на голых доскам коек пугливо жались женщины и дети, прислушиваясь к ударами волн о борта и к размеренному плачу переборок. Полными слез глазами глядели пассажиры на старого рыбака. Настороженность и тишина, так несвойственные матросскому кубрику, пронизывающая сырость нежилого помещения, Тонущий кашель седобородого старика-эмигранта, дрожавшего в летнем пальто, — все это заставило Матвея сосредоточенно нахмуриться. Он чувствовал себя центром общего внимания и надежд, и от этого сознания у него болезненно сжималось сердце.

— Товарищи, потерпи! Ежели таким ходом будем итти, то завтра к утру аль к обеду прибудем в Одессу. А там наши покажут румынам, как над людьми измываться! Держись дружно! У кого лишняя одежка есть, дай старику, — слышите, как кхекает! Эй, отец, ложись-ка сюда на койку, потеплее будет.

Дядя Матвей помог старому эмигранту улечься на койке и, сделав еще несколько распоряжений, вышел на палубу.

Ветер крепчал и дул порывами. Матвей приказал команде поставить покруче паруса и, лавируя то правым, то левым галсом, напрягал все усилия, чтобы не потерять курса, взятого на норд-ост.

Несколько часов работали моряки над парусами, дрейфуя по вспененным волнам. С ужасом замечал старый рыбак, что шхуна почти не подвигалась вперед. Нахмуренный и озабоченный, он пощипывал ус и прислушивался к стонам такелажа…

На сером скучном небе все ниже свешивались косматые тучи. Пронизывающий ветер леденил пальцы, и замерзавшие брызги белым налетом ложились на мачты, паруса и палубу. Ни дымка на горизонте. Кругом расстилалось взбудораженное море…

Матвей с товарищами усердно тянули шкоты и костенеющими пальцами цеплялись за снасти. Старый рыбак размашисто шагал по шкафуту [32] Шкафут — часть палубы между фок-мачтой и грот-мачтой. ), добродушно покрикивал на бессарабцев, впервые работавших на парусном судне, и шутил с товарищами. Приоткрыв люк трюма, он заботливо справлялся у притихших пассажиров:

— Вы еще живы? Не волнуйтесь, товарищи, завтра в Одессе чайку попьем… Вот дай только штормяга пройдет.

Не забывал Матвей и трех эмигрантов, облюбовавших себе полусгнивший камбуз.

— Вам, небось, жарко? — шутливо кричал он через дверь.

Бедняги жались к сломанной, давно не топленой печке…

С севера продолжали ползти тучи, и горизонт почти сливался с хмурым небом. Морская зыбь еще выше взметнула пенистые хребты; еще тревожнее стало на палубе от воя ветра в снастях, скрипа рангоута [33] Рангоут — общее название надпалубных деревянных частей (мачты, реи и т. п.). ) и треска рваных парусов…

Крепчали порывы приближавшейся бури… Словно ястреб на цыпленка, налетел шторм на шхуну. Гул, свист, рев бешеных волн, тучи ледяных брызг охватили полусгнившее судно…

— Фок и грот зарифить!

Сиплый голос Матвея потонул в хаосе звуков. Из кубрика послышались крики женщин, стоны… Рыбаки с удвоенной энергией заработали над тем, чтобы уменьшить площадь парусности.