А Киселев - Всемирный следопыт, 1928 № 12

Запруда немножко цедила — на скорую руку была сложена. Раза два мне ее пришлось поправлять. Попадет рыбка в запрудку — ее сама вода и гонит в хитро сложенную решетку. Рыбца пока ни одного не попало, зато мелочи — хоть отбавляй. Рыбец больше любит холодные зори.

Присел я на-корточки и стал выкидывать мелочь в воду. Как вдруг в решетку ударилось что-то черное, блестящее, ростом с меня. Притаилось, потом повело здоровой башкой по сторонам— и ну лупить хвостом по решетке!

Оказалось, в запруду нелегкая занесла здоровенного сома с длинными-предлинными усищами и с чертовски сильным хвостом. Ясное дело, от такой добычи у меня захватило дух. Приналег я всей грудью на сома, но не тут-то было. Он оказался сильнее меня. А главное, я никак не мог его ухватить.

Бился я с ним очень долго, и все напрасно. Под конец решетка моя треснула по всем швам; вот-вот развалится… Жалко, до-смерти жалко, упустить эдакое чудище! Да что сделаешь голыми руками!

На счастье, вспомнил я про насечку. Обрадовался. Прикрыл я сома с руки и захлестнул его наглухо. Собрал всю свою силенку (а она у меня немалая) и вздумал было вздернуть сома на плечо, но… вдруг он как хлестнет меня по уху! Свалился я в воду. Барахтаюсь, стараюсь не выпустить шнур насечки.

Чистое наказание!.. Но злиться было некогда. Сом таскал меня из стороны в сторону. То нырну с ним под воду, то покажусь на белый свет. Хоть кричи караул! Теперь уж я не за сома, а за насечку бился, думал: ее бы выручить как-нибудь.

Вода в этом месте была глубокая и быстрая. С косы, где стояла запруда, она падала вниз, в яму, и кипела, пенилась в крутых берегах. Одним словом, никудышное было поле битвы для меня. Не знаю, как мой враг, а я под конец выдохся весь. Совсем было собрался от сома удирать, начал уже разматывать с руки шнур, как вдруг увидал на берегу, у самой воды, суковатый пень.

«Ага!» — думаю. А сом, каналья, словно понял, что ему круто придется, — как повернет к другому берегу… Решил я не уступать шельмецу. Поднялся у нас бой не на живот, а на смерть. Река и без того бурлила, а тут закипела, как в котле. И… моя взяла! Одолел проклятого — ухватился рукой за сук..

Уселся я на пне поудобней и первым делом укрепил шнур на суке, потом покрепче выругался, растер руки и перевел дух. Сом мой рвал и метал. Шалишь, дружок! Теперь тебе от меня не уйти! Хоть и дорого победа мне досталась, но я не помнил себя от радости. «То-то, — думаю, — удивлю Сергея Ивановича!» Оставил я сома на привязи плавать, соскочил на берег и пошел к нашей стоянке.

Сергей Иванович еще не приходил. А у меня живот с голоду подводило… Принялся я костер раскладывать да ушицу с лучком и перчиком варить.

Вот и уха готова. Чего же это не идет Сергей Иванович? Уж не попал ли где на кабаний клык? Что за радость выслеживать кабанов, не понимаю. То ли дело рыбная ловля… Тут, мешая ложкой уху, услыхал я собачий лай. С горы кубарем катился Амур. За ним брел Сергей Иванович.

— Это еще что за пакость! — крикнул я и, чуть живой от страха, отскочил от костра. Мокрой ложкой перед собой размахиваю: на руках у Сергея Ивановича что-то волосатое да препротивное барахтается.

А он как захохочет:

— Экий же вы трус, батенька! А еще охотник!

— Какой я, к свиньям, охотник… Я рыболов. Бросьте это чудище.

— Чудище!.. — Сергей Иванович даже плечами пожал. — Это — волчонок. Посмотрите, что за красота!

— Бросьте вы его в кусты… На что он вам?

— Вот чудак! Ведь это же редкий случай… Не всякому удается. Впрочем, что вы понимаете. Ведь вы — рыболов… Ваше дело — пескари.

Я обиделся:

— Великое дело — волчонок! Все равно, что щенок… ерунда! Вот если бы вы волка матерого поймали живьем, это так. А то — волчонок!.. Невидаль какая, подумаешь. Кто ловил щенят, тому и волчонка поймать — раз плюнуть!

Сергей Иванович покраснел, как рак. А я его еще пуще раззадориваю:

— Попробовали бы вы поймать голыми руками сома величиной вон с это дерево. А волчонка всякий дурак поймает. Бросьте вы эту дрянь. Садитесь-ка лучше уху кушать…

— Посмотрел бы я, как вы ловите…

— Сомов! — крикнул я.

— Хотя бы и сомов. Пыжиться вы любите, вот что. Кроме дурацких ершей, ни одной приличной рыбы не поймали… А у меня доказательство!

— И у меня доказательство.

— Уха!.. Ха-ха!.. Вижу. Даже Амур, и тот не станет есть ваше доказательство из пескарей.

— Ах! Чтоб вам…

Словно меня удилищем по лицу хряснули, до того взбесила меня его фанаберия!

— Извольте, — говорю, — итти за мной сию же минуту, ежели желаете доказательств. Недалеко… вон до того поворота реки.

— И что же?

— Там увидите.

— Разве для аппетита… Пойдемте… Я жалею, что увлекся этим редкостным экземпляром, — он потрепал волчонка, — и ничего не подстрелил на ужин. От вашей ухи меня заранее воротит. Понадеялся я на ваших обещанных рыбцов. Можно было набить дроздов.

«Ну, погоди, я тебя огорошу — думаю. — Я ж тебя…»

— Куда это вы? — спросил он меня, когда я смело ступил на пень, к которому было привязано мое доказательство. — Уж не думаете ли вы, что и я за вами на пень полезу?

— Никто вас и не просит! — буркнул я.

Вода подо мной стала бурлить, лишь только я ухватился за бечеву и потянул к себе добычу. Сом все еще не хотел сдаваться, хотя и был в полной моей власти. Насечка мертвой хваткой стянула рыбину. Уж я его и так подцеплю и эдак подтяну, — никак не могу ухватить под жабры. Через минуту я упрел, как мышь. А тут еще, как на-зло, стемнело.

— Что вы там возитесь? — спросил меня Сергей Иванович. — Еще в воду бултыхнетесь, как тогда… — и захохотал, собачий сын.

«Погоди ж… Я тебе!..»

Наконец я изловчился, выволок сома из-под корней пня и потянул его к берегу. Сом вконец измучился. Чуть ворочал он хвостищем. Бросил я сома к ногам Сергея Ивановича и придавил рыбину коленкой:

— Вот извольте-с!..

Сергей Иванович долго смотрел на сома, а Амур боязливо обнюхивал чудище. Потом Сергей Иванович присел на-корточки и потрогал… ну, не дурак ли? — сомовий хвост… Я отскочил в сторону. А сом как хватит Сергея Ивановича по уху скользким тяжелым хвостом! Так и покатился бедняга в реку, завопил благим матом:

— Ой! Волчонок!..

Теперь уж я хохотал, как сумасшедший. А Сергей Иванович окунулся раза два, выскочил на берег, как ошпаренный, и давай ругаться на чем свет стоит, поминая волчонка. Оказалось, он как падал, выпустил из рук волчонка, а тот навострил уши — и в кусты. Ну, тут умный Амур (и дернула же его нелегкая) кинулся сломя голову в кусты и догнал волчонка. Не успел Сергей Иванович опомниться, как пес притащил звереныша. Теперь снова налицо были два доказательства…