А Киселев - Всемирный следопыт, 1928 № 12

Через несколько минут я важно волок к костру своего сома. Сергей Иванович плелся, как с поля коровенка, следом за мной с волчонком на руках…

Надетый на кукан [49] Кукан — веревка с палочкой на конце, продеваемая сквозь жабры рыбы. ), сом плавал под берегом в воде, поводя усищами. Волчонок пугливо косился на огонь и то-и-дело старался вырвать колышек, за который был привязан. Амур слопал свою порцию ухи, распустил слюни и облизывался, сидя в сторонке. Мы… да что о нас говорить!.. Оба мы горевали, глядя, как уха словно куда-то просачивалась сквозь дно котелка. Каждый спешил и обжигался. Сергей Иванович два раза — мне на радость — подавился костью. На беду, котелок оказался для нас маловат…

После ужина Сергей Иванович разлегся на траве и закурил. Я пододвинулся к самому костру. Анафемски подпекало мне голый бок. Наша одежонка висела на жердочках, дымилась помаленьку.

— Н-да… — сказал Сергей Иванович.

Когда говорить нечего — и «н-да» хорошо, особенно на вольном воздухе. Охотники любят это слово, как рыбаки — уху…

Около полуночи чуткое ухо Амура заслышало что-то тревожное. Я заметил, как он стал ерзать и пугливо озираться.

Думаю: «Пошаливает собачонка», — и опять задремал. А беда была на-носу. Никогда не прощу себе, что пошел с Сергей Ивановичем по рыбу. Вот как дело вышло.

По тропинкам, по прелой листве, сквозь чащу кизиля и орешника к нам подкралась самая что ни на есть разматерая волчица, мать волчонка. Ее-то и почуял Амур. Проклятущий волчонок сопел, свернувшись калачиком рядом со мной. Вдруг он вскочил на ноги, рванулся на привязи и задел меня лапой.

Я мигом проснулся. Смотрю, в кустах глазища волчьи горят. Упало у меня сердце… Мигом припомнил я всех святых, даром, что ни одного не знал. Амур завизжал и юркнул под храпевшего Сергея Ивановича. Тот от собачьего тычка тоже подскочил и, выпуча глаза, уставился на меня. Волчица тем временем куда-то исчезла…

Не успели мы опомниться, как волчиха с другой стороны на нас кинулась и так защелкала зубами, что Сергей Иванович, забыв про централку, как языком слизался, даже пяток его я не увидел. За ним стрельнул и Амур. И я (бедная моя головушка!) остался один-одинешенек на съедение зверю… Волосы на голове у меня зашевелились и встали дыбом. Припал я к земле, смерти лютой жду…

Вихрем ринулась на меня волчиха. Свалила меня с ног, смяла, катает по земле. Дрожу весь от боли, отбиваюсь, стиснул руками зверюгу, душу что есть мочи.

Долго мы боролись. У меня последние силы уходят, а враг мой все сильней, все свирепей становится… Вот увидел я над собой разинутую пасть. Руки мои сами собой разжались. Зверь зарычал, впустил клыки мне в горло, и брызнула, рыбацкая кровь…

Очнулся я. Светает. Лежу у потухшего костра, ежусь от холода и тлеющую головню к груди прижимаю… Надо мной, схватившись за живот, хохочет-надрывается Сергей Иванович. Рядом, у колышка, повизгивает привязанный волчонок.

Сергей Иванович так заливался, что я заерзал, как на углях, и зашипел ругательства.

Посмеялся-таки охотник над рыболовом!..

В № 8 нашего журнала было опубликовано обращение редакции к местным организациям советского Севера с предложением организовать зимой 1928/29 г. пробег оленьей или собачьей упряжки из какого-либо пункта северной окраины Союза в Москву. Были указаны и цели пробега: культурно-краеведческие и спортивно-показательные.

Первым откликнулся тов. Кадакин, красноармеец из Челябинска. Он предлагает свои услуги в качестве вожака собачьей упряжки. Пробег он совершит с Северного Урала.

Вслед за этим тов. Кулагин (журналист) сообщил из Златоуста о своей готовности ехать на оленях в Москву с полуострова Ямал или с низовьев реки Оби. Маршрут захватит кочевья самоедов, дикие леса Урала, область Коми.

Затем редакцией было получено письмо из Кеми (Карельская АССР). Тов. Дальний, журналист, считает возможным организовать пробег на оленях из Мурманска. По дороге экспедиция посетит рыболовные становища Мурманского берега, лесоразработки в Кандалакшах и Кеми и другие места.

Почти одновременно отозвались Архангельск и Мурманск. Институт промышленных изысканий в Архангельске предлагает два маршрута: из Архангельска и из села Тельвисочного на Печоре. Оба маршрута дадут богатейший материал, касающийся жизни громадного района, с его пушными и рыбными промыслами, лесоразработками, со своеобразным (лесным) бытом населения. Из Мурманска пишет Областной отдел народного образования. Он предлагает интересный маршрут по Кольскому полуострову.

Затем была получена телеграмма из Петропавловска на Камчатке. Редакцию не может не радовать, что даже в этом отдаленнейшем пункте Союза был услышан ее вызов. Самоотверженный тов. Говорин. Предлагает выехать на собаках с Камчатки!..

В письме из Ново-Сибирска тов. Тышкевич-Эриванский предполагает пробег тоже на собаках, но поближе: из Туру хане кого края. Чтобы достичь своего начального пункта, тов. Тышкевичу придется сделать около 1000 км Енисейской тайгой!

Наконец большое письмо телеграмма от ижмо-печорского (область Коми) уездного исполкома сообщает о возможности начать пробег оленьей упряжки с низовьев Печоры. Вожаком упряжки уик предлагает тов. Канева.

Редакции было нелегко сделать выбор. Каждое из полученных предложений интересно в своем особом смысле. Чем пожертвовать, что предпочесть? Вопрос решался на специальном совещании ближайших сотрудников редакции «Всемирного Следопыта». И большинство голосов склонилось в пользу предложения мурманского обл. ОНО. Маршрут, предложенный этой организацией, выполнимей всех остальных. Дело в том, что во всех предложенных проектах заключается одна общая трудность: организация кормежки оленей в пути, необходимым продуктом для которой является олений мох — ягель. Между тем только вариант, предложенный Мурманском, позволяет устроить на всем пути рейда правильные ягельные базы (по линии Мурманской ж. д.).

В то же время мурманский маршрут по литературно-краеведческим материалам, которые он даст, не уступит никакому другому маршруту из предложенных.

Для участия в «оленьем рейде» редакция командирует в Мурманск своего сотрудника, беллетриста тов. Белоусова.

Маршрут рейда предполагается следующий: из Мурманска в становище Териберское — в глубь Кольского полуострова — к Белому морю — в Кузамень, отсюда в Умбу и дальше на юг через Кемь, Петрозаводск, Ленинград .