Николай Шпанов - Всемирный следопыт, 1928 № 11

— Стой! Кабан! — прошипел он взволнованно.

Я обернулся. Метрах в тридцати от нас утолял жажду в мутной болотной луже грузнобрюхий огромный вепрь. Грязнобурая щетина покрывала его крутые бока. Капли воды и тина скатывались на облепленные влажной землей копыта. Крошечные юркие глазки, серый упругий пятак и пара изогнутых, как кинжалы, белоснежных клыков, нависших над слюнявыми губами, смотрели и грозно и решительно. Кабан увидал нас. С минуту он стоял неподвижно, пронзительно и хищно хрюкая. Потом повернулся и нетерпеливой рысцой затрусил через болото к видневшемуся на горизонте лесу.

Пуля берданки и полная обойма моего браунинга бесцельно загрохотали вслед этому, необычайно редкому на 58-й параллели, зверю. С трудом укротил я с товарищем охотничий пыл готового пуститься в непролазное болото Капитана…

Весь день плыли дальше. К пяти часам вечера, когда лес снова обступил берега, а совершонный путь равнялся, по крайней мере, шестидесяти километрам, мы оставили в кустах шлюпку.

Ингерманка превратилась в ручей. Бойко журча, бежал, он между соснами на северо-восток. Девять с лишним тысяч шагов, отчаянно продираясь сквозь густой кустарник, шли мы вверх по течению. Лес редел и светлел. Ингерманка все уменьшалась. В начале девятого часа, когда серые крылья сумерек распростерлись над землей, а, утомленные ноги отказывались служить, цель была достигнута. Мы нашли истоки Ингерманки…

Полусгнивший сруб лесного колодца, увенчанный досчатым навесом, — вот что давало жизнь «таинственной» реке. Деревянный крест с прибитой к нему потускневшей медной иконкой осенял колодец. Вот и все.

Пусть большего и нельзя было ждать, но все же прозаичный конец пути давил горькой скукой разочарования. Мы еще не знали, что судьба готовит нам «награду»…

Было так. Отдохнув, собрав свои котомки и приготовившись к обратному пути, мы вдруг растерянно застыли на месте…

Над лесом резко и дико пронесся пронзительный гудок паровоза. Где-то совсем рядом загрохотало железо, и что-то тяжелое пронеслось вдаль. Вперегонки ринулись мы вперед и… через две минуты стояли у полотна железной дороги.

В полукилометре от нас возвышался постовой домик. Заспанный ленивый сторож легко удовлетворил наше мучительное любопытство.

— Не знаете? Откедова же вы сами-то? Ась? Аль с луны упали?.. Северная дорога, известно. От Глазова семьдесят вторая верста. А до Перми еще девяноста верстов. Что? Пермская губерния, она и есть… Колодец? Каков-таков колодец? В лесу? В лесу — свято-духов колодец. А из его ручеек текеть. Свят-ручеек прозывается. Там и воду берем… Ась? Куда текеть? А кто его знает Текеть и текеть…

Так закончилось путешествие к истокам «неведомой» реки..

Юмористический рассказ Ричарда Коннель

Его имя было Угобичибугочибипаупаужиписвискививичинбул. На языке индейцев племени Плосконогих это значит: «Маленькая жирная рыжая мускусная крыса, сидящая на еловой шишке, с хвостом, волочащимся по земле». Но в школе, куда его взяли в детском возрасте, учитель назвал его Джорджем Вашингтоном Уг.

Прошло несколько месяцев, и учитель стал сожалеть о своей опрометчивости и решил переименовать его в Уолтера Москрат. Однако Уг отказался именоваться Уолтером Москрат. Он считал, что Джордж Вашингтон был великий белый вождь, обладавший множеством перьев, лошадей, жен и скальпов. Ни угрозы, ни уговоры не подействовали. Уг не откликался на другое имя и отказывался есть. Столкнувшись с таким каменным упорством, учитель сдался: Уг остался Джорджем Вашингтоном.

Учитель всячески старался приобщить Уга к цивилизации. Уг был последним из племени Плосконогих.

— Все эти Плосконогие — атависты [11] Атавизм — возвращение особи к состоянию, уже пройденному ее предками на пути эволюционного совершенствования данного вида животных или растений, — вырождение. ) говорил огорченный учитель. — Они так же легко сбрасывают культурный налет, как змея — кожу. Вечером в субботу он в шляре-дерби [12] Широкополая спортивная шляпа. ) будет есть мороженое в кафе и мирно беседовать с клерками о спорте и автомобилях. А в понедельник, как ни в чем не бывало, он снова в перьях и мокассинах отплясывает священный танец племени, выкапывает из земли топор войны и жалуется, что запрещено скальпирование. Я все-таки верю, что из Уга выйдет толк; я его взял к себе малышом. Последний из племени Плосконогих будет самым лучшим. Я его выучу никогда не снимать шляпу-дерби. В конце-концов шляпа — символ культуры.

Учитель много бился над Угом. Правда, он сомневался в том, что Уг; будет выдающимся мыслителем. Но кое-какие крупицы мудрости Уг все-таки усвоил, например, что в 1492 году Колумб переплыл океан; что шестью девять— пятьдесят четыре; что бедренная кость — самая крупная в человеческом скелете, и т. д.

«Во всяком случае, — утешался учитель, — я из него сделаю американского гражданина и полезного члена общества».

И он продолжал обучать Уга.

Когда Угу исполнилось четырнадцать лет, произошло многообещающее событие. Учитель собственными глазами видел, как на школьном дворе Уг поспорил и поругался с Генри Джемсом Серым Медведем из племени Черноногих. Генри Джемс ударил Уга. Обычно такой оборот беседы вызывал немедленную свалку, и учитель уже приготовился разнимать драчунов, но, к его удивлению, Уг воскликнул:

— Я не буду драться с тобой, Генри Джемс Серый Медведь! Учитель говорит, что дерутся только дурные люди. Хорошие люди подают в суд. Если ты меня ударишь еще раз, то вечером я пожалуюсь на тебя отцу небесному, и он тебе задаст хорошую взбучку, Генри Джемс Серый Медведь!

Генри Джемс высказал предположение, что Уг просто его боится, на что тот возразил:

— В хороших книгах говорится, что драться — позор. Чего ты пристал к маленькому! Выбрал бы себе противника постарше!

Проговорив это, Уг не без достоинства удалился. Учитель почувствовал прилив гордости.

«Вот плоды цивилизации!» — подумал он.

Вечером, выйдя прогуляться, учитель проходил дубовой рощицей. Вдруг он услышал странные звуки и остановился. Сперва это были шорох, топот, потом раздались вскрики, перешедшие в визгливое пение. Учитель подошел ближе и, не доходя до поляны, остановился за кустом.

Джордж Вашингтон Уг пел и плясал. Это был дикий танец, состоявший из прыжков, жестикуляции и кружения. Штаны Уга висели на суке вместе со шляпой-дерби. В его черных волосах торчали перья из хвоста индюка. В руке сверкало лезвее перочинного ножика, которым Уг угрожал красному червю-выползку. Уг плясал и пел: