Федор Иванов - Подвиг бессмертен

В Голубеве с новой силой поднималось чувство ненависти к немецко-фашистским захватчикам. Где-то справа летели каждый по своему маршруту еще два бомбардировщика. Голубев повернулся и заметил, как сбоку и впереди то вспыхивают, то рассеиваются белые густые облачка.

«Заградительный огонь», — понял он и резко снизил машину. Затем, изменив маршрут, нырнул в низкие облака. Когда вышел из них, разрывов не было. Голубев облегченно смахнул пот с лица.

Хотелось сказать что-то ободряющее своему штурману, но вспомнил, что во время полета надо поменьше разговаривать. Лишнее слово отвлекает внимание. Внимание же должно быть приковано к наблюдению за воздухом и за целью. Они переговаривались с помощью сигнализации. На приборной доске зажглась зеленая лампочка: это означало — взять левее. «Значит, мы уже недалеко от цели», — подумал Виктор и, пристально взглянув вниз, сам увидел окутанное пылью шоссе, по которому двигались желто-зеленые квадраты.

«Надо атаковать», — подумал Голубев.

Он сделал левый разворот и отдал штурвал от себя. Самолет понесся вниз. Все ближе и ближе земля, отчетливее дорога, заросшие сорняком обочины, черная свастика на танках. Но летчик не торопился. Еще мгновение, еще... Вот так... «Огонь!» — скомандовал он в микрофон. Штурман и пилот действовали слаженно, отлично понимая друг друга. Шоссе окуталось дымом. Заполыхали танки.

— Вижу двух мессеров! — вдруг крикнул Гребенюк.

Но это не смутило пилота.

— Добомбим, — ответил он.

Кто знает, может быть, Виктор еще рассчитывал на помощь наших истребителей? Он не знал, что два «ястребка», посланные для прикрытия, в это время вели напряженный бой с пятеркой «Мессершмиттов», встреченных на пути. Снизившись, самолет стал сбрасывать оставшиеся бомбы, но фашистские стервятники с двух сторон навалились на него. Голубев сделал крутой разворот и очередь, выпущенная «Мессершмиттом», прошла стороной.

Вдруг смолк пулемет штурмана.

— Петя, что с тобою? — крикнул Голубев и не получил ответа. Холодок прошел у него по спине.

Обнаглевшие фашисты не торопились расправиться с машиной, у которой смолк пулемет штурмана.

Нужно было во что бы то ни стало уйти из-под огня, дотянуть до своих, чтобы спасти машину. Снаряд угодил в приборную доску. Осколки ударили в лицо. Левый мотор начал работать с перебоями. Потянуло едким дымом. «Только бы не загорелись бензобаки» — подумал Голубев. Он сжал штурвал и с силой уперся ногами в педали, как будто это могло помочь раненой машине увеличить скорость. Дым шел сильнее. Стрелка высотомера неумолимо показывала падение высоты. «Ну, что ж, я уже на своей земле», — подумал он. И тут же заметил, что нет фашистских истребителей. Они отстали. Они, видимо, сочли дело законченным, увидев окутанный дымом самолет.

Голубев напряг зрение, чтобы сквозь дым лучше разглядеть землю. Земля стремительно приближалась навстречу. Потом толчок, грохот, пыль — и все стихло. Летчик, превозмогая боль в голове и руках, выбрался из кабины и подошел к Гребенюку. Тело его было изрешечено пулями. Виктор посмотрел в карие, уже потускневшие глаза и с болью проговорил:

— Эх, Петя, Петя...

Голубев отстегнул кобуру товарища, взял планшетку, поцеловал друга в лоб, вытащил из кабины и вместе со стрелком-радистом понес его к деревне.

Из-за перелеска бежали люди. Они видели дымящийся самолет.

Боль за утрату друга, благодарность за любовь к летчикам незнакомых, но близких советских людей и ненависть к врагу—все эти чувства нахлынули на Виктора.

Поздно вечером Голубев и стрелок-радист добрались до своей авиачасти.

— Товарищ командир, — доложил Голубев, — я потерял в бою друга, потерял машину, но я отомщу... Разрешите вылет.

Теперь он видел врага в лицо. Перед глазами и сейчас мелькали картины боя: желто-зеленые хищные мессеры, разноцветные трассы пуль, окутанная дымом кабина. Но он видел и другое — внизу горели танки с черной свастикой, метались фашистские солдаты. Врага нужно бить, бить наверняка.

Только этому нужно еще учиться. Теперь Голубев был таким, каким его и воспитывал инструктор: он напрягся, как стальная пружина, и страшной будет сила, с какой она разожмется.

Командир полка ответил: — И все же с вылетом придется повременить, товарищ лейтенант. Перед нами поставлена новая задача. Сегодня наш полк грузится в вагоны...

...На станции скопилось множество эшелонов. Эвакуировались женщины, дети и старики, перевозились в тыл фабрики и заводы. Большая толпа с бидонами, флягами собралась возле водокачки. Усталые женщины вполголоса делились невеселыми вестями.

— Виктор, ты?!— вдруг раздалось за спиной Голубева. Виктор обернулся. Перед ним стояла жена Валентина с грудным сыном Анатолием. Они не виделись с первого дня войны.

— Вот встреча, так встреча, — покачивали головами стоявшие вокруг женщины.

Голубев бережно прижал к груди сынишку и говорил жене трогательные, нежные слова, давал советы, как уберечь себя и маленького Анатолия.

* * *

Голубеву недолго довелось летать на бомбардировщике. Военная судьба уготовила ему иной путь — путь штурмовика.

Как-то на одном из прифронтовых аэродромов он внимательно осматривал грозную машину, осторожно пробовал управление.

— И что вы, товарищ лейтенант, так деликатно с ней обращаетесь,—заметил с улыбкой его будущий напарник— воздушный стрелок Хрулев. — Не бойтесь — это прочная машина.

Голубев строго взглянул на своего подчиненного:

— Вы знаете, что Чкалов говорил? Самолет не любит фамильярности. С ним нужно обращаться на «Вы». Между прочим, у вас пока не чувствуется этой почтительности к боевой машине,— укоризненно закончил он, сняв пальцем с плексигласа кабины слой пыли. Стрелок вспыхнул кумачом и взял ветошь, чтобы обтереть стекло кабины.

Знакомство с машиной продолжалось. Голубев запустил мотор. Послушный летчику, он то затихал, то гудел мощью своих цилиндров. На секунду Голубев представил: «Вот я вырулил на старт. Сигнал к взлету! Машина выведена к цели. Предположим, пикирует на мост. Как выглядит мишень? Как представить зрительно ее проекцию? Не просмотрит ли он что-нибудь, когда сквозь взрывы зениток понесется к цели?» Голубев достал блокнот и стал рассматривать проекции возможных для атаки объектов. «Надо хорошо все запомнить! Надо натренировать свой глаз— в бою ведь раздумывать некогда».

А как распознать с воздуха фашистские танки? Как выглядит в прицеле батарея? Каким способом и с какой высоты лучше вести огонь по вражеской пехоте?»

Потом Голубев закрыл блокнот, встал, чтобы размять ноги, отекшие от долгого сидения на корточках, и обратился к командиру эскадрильи: