Н. Жураковский - Всемирный следопыт, 1927 № 07

Действительно, в тот же день я мог уже понять, что ждет меня в будущем. Всю ночь бушевала гроза. Сильный западный ветер дул мне навстречу. Я хотел обогнуть с юга Бермудские острова, чтобы попасть навстречу Гольфштрему, а затем, воспользовавшись его северо-восточным течением, подняться вверх по направлению к Нью-Йорку. Поэтому я повернул «Файркрест» на юго-запад.

Ветер сильно кренил лодку, и все время она имела такой наклон, что мне приходилось перемещаться по палубе с большой осторожностью. Стоило только поскользнуться, и я очутился бы за бортом, а моя лодка, не управляемая никем, уплыла бы одна, оставив меня на съедение акулам.

В каюте было жарко. Но открыть люки было нельзя, так как волны моментально залили бы всю внутренность лодки. Суденышко нестерпимо качало. Когда я по рассеянности ставил на столик чашку или блюдо, они немедленно скатывались на пол.

Задыхаясь от нестерпимой духоты, я осторожно приоткрыл люк и выполз на палубу подышать воздухом. Моментально я был весь забрызган водой. Это меня немного освежило.

Лежа на палубе, среди волнующегося океана, я был свидетелем любопытной картины: огромный кит, преследуемый нарвалами [50] Нарвал или морской единорог — китообразное из группы т. наз. зубатых китов. ), быстро проплыл мимо лодки, вздымая горы пены и брызг.

Буря все усиливалась. Я изменил направление и повернул на северо-запад. На следующий день погода стала еще отвратительнее. Неистовый ветер гнал перед собой огромные волны с гребнями, покрытыми беляками. Волны перекатывались через лодку, угрожая смыть меня с палубы. Я вынужден был все время крепко держаться за снасти или за мачту. Я весь был пропитан морской водой. Меня обмывала то пена, то соленая вода, то дождь. Но было жарко, и я предпочел сбросить одежду, которая при таких условиях была бы совершенно бесполезна. Голый я высыхал скорее.

Несмотря на то, что иллюминаторы и люки были плотно закрыты, в каюту набралось много воды. Целыми часами я откачивал ее насосами, но тем не менее, пол в каюте оставался покрытым водой, и когда лодка кренилась то на один, то на другой бок, вода перекатывалась по полу, затопляя ящики, провизию, книги, — все было промочено и испорчено.

Между тем на океане свирепствовал настоящий ураган. Небо потемнело от грозных туч, таких низких и густых, что день стал походить на ночь. Буря то и дело рвала паруса, и я не успевал их чинить. Дождь лил ручьями, он сек и почти ослеплял меня, так что я только на мгновение мог открывать глаза, но темнота, дождь и брызги волн не позволяли разглядеть что-либо с одного конца лодки до другого.

Так продолжалось двадцать суток. Я настолько пропитался водой, что кожа на руках разбухла и размякла, и я испытывал ужасные мучения, когда приходилось тянуть снасти или чинить паруса.

Но ни буря, разрывавшая паруса, ни вода, заливавшая каюты, — ничто не могло поколебать моей любви к морю. Моряк должен быть готов ко всяким испытаниям. Я знал, что мы с «Файркрестом» можем когда-нибудь встретиться с такой сильной бурей, что она увлечет обоих нас на морское дно, но к такому концу должны быть готовы посвятившие свою жизнь морю.

Утром 20 августа я понял, что ураган; достиг своего предела. Ветер и волны со страшной силой устремились на лодку, как бы желая уничтожить ее. Однако маленький «Файркрест» продолжал нырять в морской пучине и шел своим путем так отважно, что мне хотелось петь. Вот она, жизнь!

Но внезапно разразилась катастрофа, которой я не предвидел. Был полдень. «Файркрест» шел быстро вперед. Вдруг я увидел, что прямо на лодку несется водяная гора с белым клокочущим гребнем. Волна надвигалась с грохочущим шумом.

Я быстро сообразил, что если останусь на палубе, то меня неминуемо смоет за борт. Спасаться в каюту было поздно. Если бы я открыл люк, то в этот момент волна могла залить палубу и всю внутренность лодки, и потопила бы ее.

Я чувствовал уже дыхание огромной волны — и в порыве самосохранения быстро полез на мачту. Едва я добрался до половины ее, как волна яростно хлынула на «Файркрест», который исчез под громадной массой воды и клубящейся пеной. По дрожанию мачты я чувствовал, что лодка, скрытая под водой, трещит и колеблется, сжимаемая железными тисками океана. Я ждал, будет ли она в состоянии выбраться на поверхность.

Мгновение казалось вечностью. Я крепко обвил руками и ногами мачту и не давал буре и волнам оторвать меня. Я смотрел с волнением вниз, на кипящую пену, и ждал, когда покажется палуба.

Волна схлынула. Я спустился с мачты и увидел, что волна сломала наружную часть бушприта. Груда снастей и парусов повисла сбоку лодки, и волны и ветер трепали их и ударяли обломком бушприта, как тараном, об обшивку лодки. Каждый удар мог пробить дыру в корпусе судна и пустить его ко дну.

Мачту угрожающе встряхивало. Ванты [51] Снасти, поддерживающие мачту с боков. ) левого борта ослабли. Было весьма вероятно, что мачта сломается. Ветер с дикой силой хлестал меня по лицу.

Но раздумывать некогда. Нужно спасать судно. Прежде всего необходимо поднять на палубу обломок бушприта и упавшие за борт снасти и паруса. Но это — дело нелегкое. Палуба скользкая, и ветер дует с такой силой, что я должен ползать по палубе, чтобы меня не снесло. Приходилось все время держаться руками за ванты. Я пробовал вытащить бушприт одной рукой, держась другой за ванты. Но ничего не выходило. Тогда я привязал себя к мачте и, лежа на краю борта, стал тянуть бушприт. Лодку качало и подбрасывало на волнах. Несколько раз тяжелый бушприт едва не увлек меня за борт.

Наконец, после нескольких часов утомительной работы, мне удалось поднять на борт обломок бушприта и все снасти, которые я привязал к мачте. Наступала ночь, и я чувствовал себя крайне усталым. Я обессилел и с трудом спустился в каюту. Попробовал было зажечь огонь, чтобы обсушиться и сварить себе хоть чаю, но оба примуса не действовали. Пришлось лечь спать голодным, закоченевшим, вымокшим до нитки. Впервые за всю мою морскую жизнь я представлял из себя жалкого, несчастного моряка…

Буря продолжалась еще четыре дня. Моя лодка находилась всецело во власти волн и ветра. Я не мог управлять ею. Паруса были большей частью порваны, а чинить их у меня нехватало сил. Я ходил несколько дней мокрым. Меня лихорадило. Все время принимал хинин. Решил было зайти на Бермудские острова и там отдохнуть и выждать хорошей погоды.