В. Афанасьев - Всемирный следопыт, 1927 № 10

Неутомимо преследуя зеленого гиганта, делая короткие остановки лишь для сна и попутной охоты, чтобы утолить голод, Бригида на пятый день похода почти достиг конца ущелья и тех огромных отвесных скал, с которых, по всей вероятности, брала начало речка, о чем свидетельствовал приближавшийся с каждым шагом рев водопада и усиливавшаяся мощь течения. Рокочущие струйки воды, пенясь и закручиваясь злыми змейками, долбили углубления встречных камней, извивались, следуя причудам русла, прихотливо сворачивавшего то вправо, то влево. Хотя у берега было очень мелко, но приходилось обходить обломки скал, преграждавшие иногда песчаную отмель, так как не было возможности, даже придерживаясь за скалы, сделать хоть шаг против течения. Кое-где смятые и как будто срезанные верхушки прибрежных низких кустарников свидетельствовали о том, что прошедший здесь недавно гигант пытался утолить голод, но, очевидно, растительность ущелья не была ему по вкусу. Сорванные и изжеванные ветки обильно устилали землю.

Но вот обойден последний извив причудливой речки. Стены скалистого коридора раздались и обступили небольшую котловину, прегражденную с противоположной стороны, как стенами гигантской крепости, могучим горным массивом.

Из середины этого грандиозного барьера, через глубокую щель, не более 20–30 метров в ширину, с высоты приблизительно 150 метров ринулся вниз седой растрепанной лавиной, весь в колеблющемся перламутровом тумане бесчисленных радуг, каскад воды, образуя под собой неистово клокочущее овальное озеро. От рева водопада в этом каменном мешке стоял такой потрясающий гул, что Бригида, выйдя из ущелья, остановился ошеломленный. Через мгновение, почувствовав, что он промок до костей от насыщавшей воздух мельчайшей водяной пыли, охотник поторопился заткнуть ствол винтовки и оглянулся.

Песчаная отмель узкой белой лентой окаймляла берег озера, упираясь в отвесные скользкие скалы, кое-где поросшие мокрым мохом и лишаями. Но итти по этому зыбкому узкому бордюру было невозможно, потому что края размокшего песка, расползаясь под ногой, стремительно съезжали в мчавшийся водоворот озерной пучины. Да и к чему итти вперед, если очевидно, что не только тяжелый гигантский зверь, но даже небольшая, ловкая и легкая собака не могла бы пройти по краю озера: значит, не этой дорогой пошел зверь, если, конечно, он не свалился в озеро, мигом разбившее даже его могучее тело в этой чудовищной водяной мельнице.

— Пошукаем [13] По-украингки — «поищем». )! — пробормотал Лавро и внезапно, инстинктивно почувствовал, что где-то рядом, быть может, в ревущей у ног водяной бездне, или в изгибе мокрых скал, но близко, близко притаилась неминуемая смертельная опасность…

Он не был трусом, но любил жизнь, и эта любовь к жизни вызывала в нем сейчас ту сковывающую движения жуть, которую он не раз испытывал под взглядом невидимой в заросли, притаившейся перед прыжком пумы… Сердце короткими сильными ударами молотом стучало в груди, за ушами давил звенящий напор крови, а все мускулы оледенели в судорожном напряжении…

Страшный удар по голове свалил украинца с ног… В быстро сгущавшемся мраке перед глазами мелькнула огромная волосатая туша и навалилась на грудь… Лавро потерял сознание…

Быстро бежит голубой прозрачный Буг, закручиваясь ямками мелких водоворотов. Налево у плотины хлопотливо шлепают вальки моющих белье баб, скрипит телега и звонка в неподвижном воздухе раздается высокий тенор, покрикивающий на волов:

— А…ття! А…ття! Дурный! Псс…со! Песо!

Старик Прокоп лениво тянет сверкающий канат ветхого парома, а на пароме сгрудилась белым пятном группа косарей… За Бугом, по склону крутого обрыва ласточкиными гнездами прилепились белые хатки Кушпыровки, лениво попыхивающие в прозрачное небо желтыми дымками из труб. Оттуда вкусно пахнет горячей паляницей и поджаренной копченой грудинкой…

Лавро открыл глаза. Он лежал на мягкой сочной траве, и первое, что бросилось ему в глаза, был ползущий на четвереньках совершенно голый смуглый ребенок, казавшийся несообразно огромного росту. Равнодушно, точно в полусне, следя за движениями ребенка, Лавро повел глазами вправо — и сразу очнулся. Невдалеке, присев на корточки, аппетитом уплетали траву два гигантских темно-зеленых с проседью зверя. Короткие, согнутые в коленях задние ноги, поддерживали массивный суживающийся к плечам корпус. Передние лапы с обезьяньими пальцами, кончавшиеся длинными ногтями, были в постоянном движении: они то загребали охапку травы, то почесывали в разных местах огромное тело, то шевелились бесцельно в воздухе, делая преуморительные движения. Тяжелые челюсти, чавкая, быстро и непрерывно жевали под шевелившимся седоусым черным носом. Не меняя положения корпуса и не переставая жевать, зверь то и дело вертел головой, озираясь во все стороны равнодушным взором янтарно-желтых, блестящих, неподвижных как бусы глаз, и при этом густая короткая грива на затылке дыбилась, открывая розовые кончики маленьких ушей. Короткий голый обрубок черного глянцевитого хвоста крючился и вилял из стороны в сторону от явного удовольствия, доставляемого зверю процессом пищеварения.

Оба гиганта производили впечатление самых миролюбивых тварей… Вот один сделал два-три грузных переваливающихся шага, приблизился к другому вплотную и потянулся к нему мордой, не переставая жевать и тяжко вздыхая от трудов праведных другой, хрюкнув, отстранился корпусом и выставил вперед одну переднюю лапу: «Не подходи, мол, я страшно занят!»

Первый вильнул хвостом, недоуменно оглядываясь, почесал спину и вдруг, выкинув из огромной пасти длинный, липкий, оранжевого цвета язык, деловито стал облизывать сбою черную ладонь. Эта сцена была так забавна, что Бри-гида расхохотался, но тупая ноющая боль сдавила затылок, луг со зверями и огромным младенцем закачался перед глазами, а в ушах зашумели тысячи оглушительных колес… Через минуту, придя в себя, Лавро ощупал голову: она была плотно обвязана мокрой повязкой из грубой ткани. Он попытался встать, но, чувствуя страшную боль в голове и звон в ушах, с величайшим трудом мог лишь приподняться на локте и и медленно оглянулся.

Впереди, за широкой полосой цветущего сочного луга тянулась полоса леса, а за лесом туманным амфитеатром громоздились далекие скалы. Сзади, шагах в двадцати, в отвесной гранитной стене чернел вход в пещеру. Около пещеры, на длинной каменной скамье с высеченным странного рисунка орнаментом, сидел удивительный человек. Это был великан, даже в сидячем положении превышавший рост взрослого мужчины. Тело его, едва прикрытое темно-зеленой звериной шкурой, было коричнево-красного цвета. Жесткие седые волосы и борода окаймляли львиной гривой довольно привлекательное лицо с небольшими, живыми, близко к переносице сидящими глазами.