Сергей Пясецкий - Любовник Большой Медведицы

На полпути — деревня. Желая сократить дорогу, чтоб уравнять шансы с нашими преследователями — они ведь наверняка пойдут через деревню, — пошли по узкой, тонущей в грязи улице. Оружия не прячем. В руках у нас — пистолеты и гранаты.

Посреди деревни — толпа, собрание какое-то. Стоят вокруг воза, на нем ораторствует мужчина, размахивая руками. Кто-то из толпы увидел нас, крикнул. Все на нас глазеют. Не обращая внимания, идем вперед. Тогда оратор спрыгнул с воза и побежал на ближайший двор.

— Держи! — заорал Щур насмешливо.

Грабарь несколько раз свистнул в два пальца.

Толпа начала редеть. Люди разбегались во все стороны. Идя дальше по пустой улице, увидели: тут и там выглядывают украдкой из окон и из-за углов хат.

Выбрались на другой конец деревни, пошли напрямик через поля. Издали все время слышались выстрелы — палят солдаты погони. Хотели так подать сигнал тревоги людям в деревне, чтобы нас хватали, но только перепугали всех еще больше, и мужики попрятались, где кто мог.

Наконец, мы добрались до лесу, где уже лежала ночная тень.

— Можем тут их дождаться, — предложил Грабарь, сидя на поваленной березе. — Вижу, им в пекло не терпится.

Теперь уж никто из нас не мог свободно показаться в местечке. Появлялись мы там чаще всего по вечерам и все вместе. Щур обходил жилища своих информаторов и собирал сведения о «повстанцах», о событиях на границе, пограничье и в местечке. Потом все вместе мы шли по магазинам, закупали нужные вещи. Пару раз нас узнавали, но никто не решался помешать или донести в полицию. Потом выбирались из местечка и шли в винокурню близ Поморщизны или в окрестные леса. Чаще в леса — там было безопаснее.

Снова потратили пару дней на сбор взятого товара и перенос его к скупщику. Заработали много. Деньги меня уже не радуют. Какая разница, есть они у меня или нет, если не могу купить на них всего, чего хочу? Складываю большую их часть, главным образом, монеты и мелкие купюры, в наш банк — дупло старой липы.

Вечером Щур пошел один в местечко. Мы ждали на кладбище. Щур принес несколько бутылок спирта, много еды и сказал мне:

— Есть для тебя новость.

— Какая?

— Расскажу на мелине.

Дождило. Потому, чтоб нормально отдохнуть, пошли на винокурню.

— Что за новость? — спрашиваю Щура.

— Не знаю, как и сказать…

— Говори!

— Добре. Только ты в голову не бери… Утром в воскресенье у Фели обручение.

— Не может быть! С кем?

— Догадайся!

— Даже и помыслить не о ком.

— С па-ном Альф-ре-дом А-лин-чу-ком!

Я онемел. Щур посмотрел, как на меня новость подействовала, и добавил:

— Братку, и меня эта новость поразила. Долго над этим думал. Очень долго. Так себе сказал: ну не может быть, чтоб мерзавец такой взял Сашкину сестру и приданое, которое Сашка ей ценой жизни собрал. Так себе говорил. И решил: завалю его! А после основательнее рассудил и решил: не нужно и нельзя! И ты это пойми. А знаешь, почему?

— Ну?

Щур поправил горящую свечу, воткнутую в бутылочное горлышко, а потом поднял два пальца и зажмурился. На лице его обозначилась кривая ухмылка.

— А потому, что стоят они друг друга!.. Понимаешь? Если она согласилась за него замуж, зная, что он за фрукт, то стоит она его! А он — ее! И чтоб им пес морды лизал! А ты плюнь и в голову не бери!.. Не должна была сестра Сашки такого делать, а раз уж сделала, то значит — та еще стерва!.. Вот так. Может, оно и к лучшему!

Я долго молчал. Вихрились в голове всякие мысли. Потом крепко пожал Щуру руку и сказал:

— Прав ты!

Щур мне кивнул, и глаза его засветились весело. А немного позже сообщил:

— Знаешь, что я придумал?

Я заглянул ему в глаза вопросительно.

— Пойдем-ка мы втроем на Фелино обрученье! А что? Не ждут, чай, таких гостей! Самые сливки соберутся. А тут мы, и желаем, и вот им «веселая аллилуйя для паненки и холуя!» Как вам?

— Давай! — согласился Грабарь. — Первая категория!

— Давай! — крикнул и я.

Охватила меня злость, и готов я был к любой самой дикой авантюре. Выпил много. Когда коллеги уже уснули, долго лежал и глаз сомкнуть не мог.

Назавтра поздним вечером отправились мы в местечко. К дому Веблинов легко можно было подойти с любой стороны. Перелезли несколько изгородей и оказались в огороде. Оттуда удобно было наблюдать за движением в доме и во дворе.

Начался дождь, двор опустел. Из открытого, ярко освещенного окна доносились звуки граммофона. Подкрался я к окну, заглянул внутрь. Увидел несколько человек, сидящих за уставленным едой столом. Феля сидела рядом с Альфредом, мило заглядывавшим ей в глаза и что-то рассказывавшим. Альфред все время улыбался, теребил тонкие усики. Лицо дивчины оставалось спокойным и суровым.

Кроме них, увидел в избе остальных братьев Алинчуков, Кароля и Жыгмунда Фабьяньских, Элеганта и Славика с гитарой на коленях. Кроме них, было еще несколько незнакомых мне мужчин, старых и молодых — наверное, родственников Алинчуков и Фели. Из девчат были Белька, помирившаяся с Альфредом, Андзя Солдат, кузина Фели Зося и еще пару женщин, кого видел лишь мельком.

На столе стояло много опустевших бутылок. Собравшиеся хорошо набрались, но вели себя чинно. Подошли ко мне Щур с Грабарем, стали мы вместе в окно смотреть. Граммофон смолк. Я увидел: Лютка Зубик что-то говорит Славику. Наверное, попросила, чтобы сыграл или спел. К ней и другие дивчины присоединились. Вижу: зарумянился Славик. Устроился в кресле поудобнее, взял пару аккордов и запел. Но не нашу, контрабандистскую песенку, сложенную на границе, а другую… тоскливую, тяжкую:

Не могу оторваться от окна — так захватила меня песня. Овладела всем моим существом. Будто впитывал ее душой, сердцем, нервами… Щур тронул меня за руку.

— Пойдем!

Иду вместе с ним через сени. Песня умолкла. В доме — тишина. Щур распахивает двери, входит в избу. Мы — за ним. Все смотрят на нас удивленно. Вижу: Алинчуки зашевелились. Альфред руку в карман сует. Щур мгновенно сверкает двумя парабеллумами, направив их на сидящих. Мы тоже вынули оружие. А Щур сказал всем:

— Пришли мы сюда от имени брата Фели, Сашки. Сашка был моим товарищем и умер у него на руках! — он кивнул в мою сторону. — Когда был бы жив, пригласил бы нас на обрученье сестры раньше, чем многих из вас. А кавалер, — Щур повернулся к Альфреду, — пусть успокоится и ручки в порядке держит, а то вместо обручения случится пара похорон.

Щур сел за стол между отодвинувшимися Люткой и Зосей, напротив Альфреда. Все молчали. Потом раздался голос Фели. Она посмотрела мне в глаза и сказала:

— О, это чудесно, пане Владиславе, с пистолетом в гости приходить!