Array Журнал «Искатель» - Искатель, 1961 №3

— Удивительное сходство! Могу побиться об заклад, что лечился в вашей клинике в Гайтбурге!

Пассажир вынимает сигареты. Взгляд агента падает на его левую руку. Она в перчатке.

— И проиграете… — спокойно говорит седой пассажир, поправляя перчатку. Не торопясь закуривает. — Я не врач… И никогда не был в Гайтбурге…

ПЕРВЫЙ САЛОН

Иржи опускает камеру.

— Вот и все! Кажется, мы с тобой сняли неплохой план.

— Он попадет в фильм? — спрашивает мальчик.

— Весьма возможно…

— А какие вы снимаете фильмы?

— Разные…

— А полнометражные, художественные — тоже?

Осведомленность мальчика для Иржи неожиданна.

— М-м… Как тебе сказать… — Иржи покосился на равнодушную соседку. — В общем приходится…

В глазах Кристин, кажется, впервые промелькнул интерес.

Впереди широкая спина бывшего диктатора. Выпрямившись в кресле, он диктует секретарю:

— «Во имя свободы и человеколюбия я обращаюсь ко всему цивилизованному миру с призывом поднять голос протеста против кучки бунтовщиков, узурпировавших власть в моей стране, восстановить попранную справедливость и вернуть былое величие…»

Но, по-видимому, даже спутники экс-диктатора не верят в возможность возвращения былого. Во всяком случае, его яркая подруга гораздо больше заинтересована сейчас представителем фирмы «Грехэм, Грехэм и Дриблинг».

Раскрыв чемоданчик, комми демонстрирует ей образцы товаров.

— Какой изящный флакон! Что это?

— «Эликсир молодости». Секрет, сообщенный перед смертью Евой Браун. От трех до семнадцати капель на ночь — и через месяц даже ваша бабушка… — Комми, наклонившись к уху дамы, заканчивает фразу.

Подруга диктатора, отталкивая комми, смеется.

— Возьмите на память. Лет через пятьдесят попробуйте, синьора… синьора…

— Можете звать меня просто Тереза…

Диктатор закончил.

— Как подписать, ваше превосходительство? — спрашивает секретарь.

— Подпиши просто: Рамон Хуан Альварес Мария Бальтазар Лопес — президент.

— Вот! — комми торжественно вынимает из чемодана маленький пакетик. — Лучшее произведение нашей фирмы. Один порошок — и вот результат: этот не верящий в медицину господин проспит до самой посадки!

Комми толкает в бок соседа. Тот только всхрапывает во сне.

— Возьмите, когда-нибудь пригодится…

Генри продолжает яростно нажимать кнопку звонка.

— Черт побери! Можно умереть от жажды, а эта девчонка наверняка болтает с экипажем!

Флегматичный толстяк смотрит на часы.

— Видите, — говорит он соседу, — я был абсолютно прав: час давно прошел, а завтрака нет и в помине!

Он достает термос. Но филумениста волнует другое.

— Мы еще не набрали высоту?

Толстяк на секунду перестает жевать.

— Вам хочется еще выше? Мы уже второй час летим по курсу.

— Тогда почему же…

Филуменист указывает на горящую табличку «Не курить».

— Спросите у стюардессы. — Толстяк вновь принимается за еду. — Я же говорил, что этим новомодным штучкам нельзя доверять.

— Извините…

Филуменист выбирается в проход и направляется к кабине пилотов.

Деликатно стучит в закрытую дверь. Никто не отвечает. Старичок стучит еще раз. Ответа нет.

— Прошу прощения…

Осторожно открыв дверь, скрывается в кабине…

…На передней панели салона, как раз над дверью в кабину пилотов, три круглых циферблата.

Альтиметр, стрелка которого слабо колеблется возле цифры 9 тысяч метров…

Указатель скорости, показывающий около 400 километров в час…

И часы, отсчитывающие второй час полета…

Филуменист появляется в салоне через несколько мгновений. Он так бледен, что Генри невольно поднимается ему навстречу.

— Что с вами?

Филуменист слабо машет рукой в сторону кабины экипажа.

Генри опускает обессилевшего старичка в свое кресло и открывает дверь кабины…

Приборы над дверью показывают ту же высоту и скорость.

И только минутная стрелка часов продвинулась на два деления вперед.

Генри, вернувшись в салон, тщательно прикрывает за собой дверь. Он изменился. Исчезла куда-то равнодушная ленца. Генри медленно обводит глазами салон.

Миссионер… Слегка протрезвевший солдат… Спящий худой человек… Комми, любезничающий с яркой соседкой… Надутые молодожены… Иржи, болтающий с мальчишкой… Толстяк с термосом в руках… Неподвижная как изваяние женщина в сари.

Все заняты своим делом. Только студентка не спускает с Генри тревожного взгляда. Но Чармену сейчас нужна не она. Он снова оглядывает пассажиров…

— …А вам приходилось снимать фильмы с участием Евы Пристли? — спрашивает оператора мальчик.

В его глазах мелькает лукавинка, которой Иржи, увы, не замечает.

— Ева Пристли? — Иржи уже не рад, что затеял этот разговор: мальчишка оказался невероятно дотошным. — «Женщина в красном»?

— «Женщина в красном», «Смерть среди слив», «Семнадцатый перекресток», «Тайна леди Бенджамен»… — радостно затараторил мальчишка. Он, видимо, недюжинный знаток кинематографа.

— М-м… — Красивая соседка оставалась такой равнодушной, что Иржи не удержался от искушения: — Как же… Конечно… Приходилось!

Кристин обернулась и на этот раз посмотрела на молодого оператора с нескрываемым любопытством.

Плеча Иржи касается рука Генри Чармена.

— Прошу прощения… Можете уделить мне две минуты?

Оператор вскидывает глаза.

— Ничего особенного… — предупреждает вопрос Генри. — Просто необходима маленькая консультация… Нет, нет, камеру можете оставить…

Теперь к встревоженному взгляду студентки прибавился недоумевающий — Кристин и заинтересованный — мальчишки.

Генри и оператор скрываются в кабине.

Филуменист вздрагивает от звука захлопнувшейся двери.

— Вам плохо? — склоняется к нему студентка.

— Чепуха! — произносит солдат. — Старикашку просто укачало… Вот лучшее средство!

Он вытаскивает плоскую фляжку, отвинчивает колпачок.

— Ну-ка, глотни, старина…

Филуменист машинально повинуется. Делает глоток, другой.

— Еще, еще… — подбадривает солдат. — Вот так!

— Перестаньте! — отталкивает руку солдата девушка.

— П-сс, малютка!.. Сейчас он будет в полном порядке. Верно, старина?

Филуменист тяжело переводит дух.

КАБИНА

На полу недвижно лежит стюардесса. Рука девушки протянута к двери. Ей не хватило одного мгновения, чтобы добраться до выхода.

Рядом на койке бортинженер. Глаза его закрыты.

Дальше направо, соскользнув с кресла, скорчился на полу, не сняв наушников, радист.