Вячеслав Имшенецкий - Зашифрованные маршруты

Он подобрал пистолет, перевел прицельную планку на большую цифру и стал ласково звать Тимку.

- Тимочка, выгляни сюда, посмотри, что сделали эти негодяи. Они хотели украсть золото, принадлежащее нашей советской стране. - Хорек тщательно прицелился в отверстие пещеры:

- Тимочка, выгляни хоть на минутку!

Тимка, притаившийся за острым выступом, молчал. Но когда предатель, взяв в зубы пистолет, попробовал полезть по веревке, Тимка крикнул:

- Полезешь, Хорек, перерублю веревку, шмякнешься.

Ругаясь, Мулеков стал подальше отходить от скалы, держа под прицелом вход в пещеру.

Очнувшийся Петька видел, как Хорек, не спуская ствола пистолета с пещеры, поднял с земли рацию, поставил ее на камень, открыл крышку и нажал какой-то рычажок.

«Сейчас вызовет японский самолет, и все пропало», - подумал Петька, он попытался встать, но руки и ноги оказались тяжелые, как свинец.

Хорек, злобно ругаясь, настраивал рацию. Загорелся красный огонек, и предатель заговорил по-русски:

- Цунами, Цунами, - я - Прозелит. Нахожусь у пещеры. Щенки взбунтовались. Двоих ликвидировал, третий запрятался в пещере. Посадочная площадка готова. Вылетайте. Ночью зажгу костер в центре поляны. Запишите географические координаты для посадки самолета. Сорок пять градусов… северной… - Хорек не успел договорить, камень, запущенный Тимкой из пещеры, шлепнулся о гранитный валун, на котором сидел Хорек.

Осколки камня врезались ему в щеку. Не сбрасывая на ушников, он схватил пистолет, вытянул руку по направлению к пещере. Раздался оглушительный выстрел. У Петьки сжалось сердце. Но что это? Хорек вдруг выронил пистолет и, взвизгнув, упал на зеленый мох, извиваясь как змея. Из опрокинутой рации несся хриплый голос: «Прозелит! Прозелит! Антвортен! Загте Цунами!»

Петька, собрав все силы, привстал и, упав, накрыл собой рацию и мулековский пистолет. Рация смолкла, Петька рукой почувствовал тяжелую рукоятку пистолета. Пальцы сжались, но поднять оружие не смог, опять закружилась голова. Петьке показалось, что с грохотом несутся на врага советские пушки-самоходки, а он, Жмыхин, боец легендарной Иркутской дивизии, ползет к вражескому доту со связкой гранат; но вот в голове у Петьки быстро-быстро закружились вершины кварцевых гор.

- Ре-бя-та! Держитесь!- раздался сверху голос Тимки Булахова. - Наши пришли! Ура!

Петька заставил себя подняться на ноги.

Качаясь от слабости, обвел взором поляну, лес, пики скал и, напрягшись, сделал шаг к кустам, где застонала Таня.

- Петька! Стой! Петька! Это мы! - Петька повернулся, на всякий случай, поднимая вверх парабеллум. И увидел неясно, как будто сквозь слезы, стоящего на уступе деда Торбеева и рядом с ним бледное лицо Шурки Подметкина. Из ствола длинного торбеевского ружья вилась тонкая струйка дыма.

«Торбеев стрельнул в Мулекова», - падая от слабости, подумал Петька. И снова в голове загрохотал бой, закружились березы и даже послышался мамин голос:

Когда Петька очнулся, он увидел стоящую перед ним на коленях Таню. Левая рука у Тани была перевязана в двух местах. На худенькой шее, там, где всегда билась синяя жилка, - большая ссадина.

- Ты живая?

Таня улыбнулась:

- Нас дедушка Торбеев спас, его сюда Шурка Подметкин привел.

- А где Хорек?

- Вон лежит возле камня, связанный. Ремень грызет от злости.

Петька стал подниматься. Сев на землю, ощупал голову. Она была аккуратно перевязана. У скалы шла спешная работа. Тимка в пещере нагружал золотом рюкзак и отправлял вниз, а там его принимал дед Торбеев.

- Таня, а где Шурка?

- Обратно в поселок ускакал сообщить, что золото нашли, чтобы людей нам послать на помощь.

Петька слабо улыбнулся:

- А на чем он ускакал?

- На лошади. Они сюда на лошади пришли.

Петька устало закрыл глаза и снова лег на землю.

Живуч был Петька Жмыхин. Отлежался на зеленой траве и, когда разгрузка пещеры была закончена, мог уже самостоятельно вставать и ходить. Правда, лицо его заплыло от ударов и ссадин, а повязка на голове в одном месте насквозь пропиталась кровью.

Первым делом Петька подошел к связанному Хорьку, посмотрел на него и сказал презрительно:

- Предатель Родины, - и сплюнул в сторону.

Хорек испуганно смотрел на деда и умолял развязать его и божился, что не убежит. Всех называл ласково: Танечкой, Петенькой, а Тимку называл Тимонькой. Но на просьбы предателя дед Торбеев замахнулся прутом:

- Молчи, иуда!

Правая рука у Мулекова тоже была перевязана белой тряпкой. Дед Торбеев проверил, крепко ли связан бандит и сказал:

- Молись богу, что дробью тебя шибанул, а не картечью.

Мулеков стал ругать всех подряд и просил, чтобы его убили. Торбеев, раскуривая трубку, усмехнулся:

- Убить просишь, народного гнева боишься? Нет, Хорек, у нас законы другие - наши советские. Народ тебя судить будет! В Иркутске о своих пособниках расскажешь, посмотришь людям в глаза, зверь ты ненасытный, послушаешь, что они тебе скажут.

Мулеков молчал, стараясь зубами подтянуть ремень, связывающий руки. Потом вдруг рывком сел на землю.

- Дед, отпусти меня. Я помогу тебе захватить самурайский самолет! Вызову сейчас по рации, ночью он придет, вы всех перестреляете, и самолет ваш. А потом меня отпустите. - Мулеков облизнул губы: - Военный самолет, специальный, он же миллион стоит! Слышишь, дед?

- Молчи, Хорек! Надеешься, что они прилетят и нас перебьют? Иуда!

- Дед, пододвинь рацию, я им ложные координаты дам, они в скалы врежутся, и сами увидите, как они сгорят!

Никто Хорьку не ответил.

- Может, испробовать?

- Не верь ему, Тимка! У него наверняка запасной шифр есть. Скажет, и все. Здесь десант выбросят и нас захватят, и они, - забинтованной головой Петька кивнул в сторону туго набитых кожаных мешков с золотом, - и они уйдут за границу.

Как только стемнело, Мулеков вдруг стал мелко трястись, жаловаться, что ему холодно.

- Согрейте, согрейте меня, проклятая лихорадка! - жаловался он. - Согрейте, иначе я умру. Я знаю много тайн. Не дайте мне умереть, я назову фамилии резидентов, работающих на Кругобайкальской железной дороге. Разведите мне костер. - Он трясся, судороги сводили ему руки и ноги. Зубы постукивали. - Костер, - умолял он, - согрейте меня. Я… я… я при-при-го-жусь, - задыхаясь, просил Мулеков.

Тимка, Таня и дед Торбеев стояли и растерянно смотрели на дергающегося Мулекова.

- Может, собрать костер, а то еще сдохнет до суда, как ты, Петька, думаешь?

Петька тяжело слез с камня, пошатываясь, подошел, наклонился над Мулековым и спокойно сказал:

- Придуривается.

- Петька, а зачем ему придуриваться, видишь, как его корежит?

- Не тепло ему нужно, а костер. Сигнал самолету дать. Слышите!